Свет на облаках (САМИЗДАТ)
Шрифт:
А ещё Нион привыкла к одёжке из мягкого льна, к сухой! А ещё к твёрдой земле, по которой можно ходить, а иногда, украдкой — и бегать. И к крыше, на которой можно лежать, рассматривая высокое небо. В те редкие дни, когда оно было высоким. Теперь Нион знала — небо над Анноном и верхним миром одно. А это означало, что Аннон никакой не потусторонний и прошлый мир. Просто медвежий угол, в который сбились лжецы, испугавшиеся нового Бога. И дураки, которых тем удалось обмануть!
Обманутыми дураками Нион сочла не только крестьян, но и друидов младших ступеней посвящения. И даже богов. Которым явно рассказывали что-то иное. Ни шутливая Неметона, ни хмурый рыцарь Гвин, ни Талиесин, непоседливый бард, побывавший во всех местах и временах, достойных упоминания —
Впрочем, про христиан она знала тогда только то, что к ним отправляют девушек, уродившихся со знаками принадлежности к иному миру: островатыми ушами, белыми или светло-русыми волосами, удлинёнными кистями и стопами. И что выглядят они достаточно обычно…
К месту вечернего привала, небольшому островку среди бескрайних хлябей, вышли ещё засветло — и это позволило Нион решиться. Идти по запутанному маршруту впотьмах она бы не рискнула. А ведь уйти удалось не сразу. Пришлось подождать, пока разведчики не разбегутся по естественным надобностям. Друидесса поволокла было её с собой, но Нион, вытянув натруженные ноги, заявила, что ей не хочется и вообще она никуда не пойдёт. Если нужно — несите. Та осталась очень недовольна — оставаться одной было рискованно. Но прибор не к месту закапризничал и из самоходного разом превратился в непортативный. Не помогло ни постучать, ни потрясти, ни поуговаривать. Оставалось признать — неприятности накопились, то-то пророчица последнее время была шёлковая, и даже на переходе по болоту — не ныла. Пришлось бросить её около неразожжённого ещё кострища, аккуратно обложенного редким во владениях Гвина ап Ллуда булыжником: островок служил местом отдыха не первый год. Что было возле этих камешков потом, Нион не знала. Догадывалась — ничего хорошего. Уж больно старательно подделала следы борьбы и собственной гибели. А потом, осторожно, перепевая сложенную на пути туда песенку задом наперёд, двинулась вспять по тропе.
Выбраться на сухую землю засветло — не успела. Пришлось всю ночь простоять по пояс в трясине, лишь чуть-чуть переступая ногами. Как тут не простудиться! Какая уж тут борьба за души? Хорошо, ноги к Неметоне принесли — как больное животное к хозяину. А там — сперва сама болела, потом за богиней в обновлении ухаживала. И только потом выбралась-таки, чтобы доделать своё дело.
Немайн напрасно опасалась. Идея о проповеди в скрытную головку её второго я никем заложена не была, и новокрещёная преспокойно оперировала старыми, языческими понятиями. А потому и в мыслях не имела спасать, обращать или ещё как-либо воздействовать на людей, не почитающих Неметону превыше того же Гвина и прочих богов. Власть над торфяниками её тоже не привлекала. Пророчица хотела всего лишь вывести поклонников богини священных мест, текучих вод и военных каверз из ставшего вдруг чужим владения в дружественные земли бога христиан. Нельзя сказать, чтоб эта цель была лишена амбиций — Моисей желал точно того же. И отличие Нион от древнего патриарха состояло, пожалуй, только в масштабах: не 40 тысяч человек вывела, а два десятка, не сорок лет водила, а два дня. И совсем не по пустыне.
Месяц ушёл на другое: на осторожность.
Первую неделю Луковка лежала в вереске у выхода с гатей. Ждала. Пропустила троих проводников. Двое — завзятые гвинопоклоники, третий шёл не один, вёл очередную «озёрную» невеститься. Дело хорошее, и бард этот в святилище Неметоны хаживал, жертв не жалел. И если б он вёл «озёрную» в один конец… Но девка так уж беспокоилась, что стало ясно — на земли нового бога её ведут в первый раз. Значит, и обратно должны вернуть. Лишние же глаза Нион были ни к чему.
А вот четвёртый сгодился. Подношения он богине клал маленькие, да больше не те, что денег стоят, а такие, которые найти можно: четырёхлистный клевер, редкой формы камни… Значит, не считал себя ни друидом, ни воином, ни даже крестьянином. Просто человек, не желающий ни мудрости, ни славы,
Вот он рассказывает о себе сиде. Спокойно, коротко. Так же невозмутимо он вёл себя и тогда. Взялся рассказать верящим в Неметону, что им отныне следует обитать в ином месте. Кому — Луковка сказала. Предупредила, что нужно осторожно, с глазу на глаз. Тот слушал, кивал в ответ на её несложные советы. И сделал всё — своим усмотрением и лучшим образом.
Скоро у Нион было несколько курьеров-связников, шалаш в стороне от торных троп, и немного еды. Много интересных новостей. Например, она теперь знала, чем закончилась история на болоте. И это знание поощряло осторожность. Ибо друидесса продемонстрировала запредельную силу, ухитрившись захватить своего противника живьём. Теперь весь Аннон знал, что бард за свои заслуги получил достойную награду: его отдали в обучение, с тем, чтоб помочь достигнуть первой ступени посвящения, минуя вторую! То, что процесс подразумевает строжайшую изоляцию от общества, никого не удивило. Живым — хотя и молчащим — барда, тем не менее, видели. Значит — или сонное зелье, или какая-то неизвестная Нион техника.
Понемногу к знанию стала прибавляться власть, незаметная, но пронизающая торфяники из конца в конец. Власть над ползающими, подобно гадам, между людьми тайными шепотками. И пусть друиды сказали, что пророчицу не пустили обратно старые боги — слух уверял, что она жива и соединилась с богиней. Понимай, как хочешь! Пусть огонь пожрал дом пророчицы и святилище богини-изменницы — слух напоминал, что ручьи не заткнёшь. И что Неметона теперь заодно с новым богом. А уж у того храмов немало!
Главное же, слухи говорили, что к богине, в новый мир, можно уйти. Не только рождённым для него «озёрным». С ними-то ясно, они — дань, которую осколок умершего мира должен платить молодому. Теперь же новый мир открылся любому, кто почитает богиню…
Аннон был землёй Гвина. Неметону почитали больше из страха. И точно не любили. Кроме воинов и проказников. И вот теперь они изучали ту, которую так по-разному представляли, в то время, как она пыталась найти им применение.
Двадцать человек. Сида спиной чувствовала самодовольный взгляд, которым Луковка ощупывала своих людей. Как же она ими гордится! Каждым и каждой. А уж как сияла, когда объявила во всеуслышание, что привела на службу Неметоне двадцать человек. Как купалась в уважении, произошедшем от того, что она не сбежала, а выполнила задание. Как впитывала скрип зубов Анны, когда сообщила, что привела из Аннона тринадцать ведьм! Правда, среди них — только три слабенькие травницы. И — десять учениц, не достигших и первой ступени посвящения. Зато все рвутся в битву, и искренне полагают, что ведьма-недоучка стоит трёх саксов. Ну, а кроме ведьм, Немайн довелось познакомиться с четырьмя болотными бардами-лучниками — и одной лучницей. Да двумя филидами-запоминателями, немолодой бездетной парой. Вот такое пополнение.
Лучники — это было хорошо. Можно считать, тактическая разведка уже есть. Главный вопрос — хорошо ли ездят верхом? Плохо. Жаль. Но вообще — умеют. Травницы. Лучше бы хирурги. Но — лекарь есть лекарь, всегда хорошо. Филиды согласились остаться в Кер-Сиди. Война их не прельщала, зато идея заняться нотариальным делом пришлась по вкусу. Заодно они запишут все те сказания, что искони передавались только изустно. Пора заканчивать старый спор христиан с язычниками о том, что лучше — писаное слово или затверженное назубок. Лучше и то, и то!
Что же касается ведьмочек…
Немайн склонила голову набок.
— Огаму знаете?
Надежды на латынь или греческий не было.
В ответ — дружный согласный хор. Все грамотные. По меркам седьмого века — сокровище.
— Вот и отлично. Поможете моей сестре. Задание, каюсь, нудное, но нужное…
Пополнение отправилось на дромон. А Немайн хлопнула себя по лбу.
— Юпитер в созвездии весов, Солнце в седьмом доме… В общем, мы снова все вместе! Луковка, мне нужна твоя кровь.
— Хоть вся!