Свет на пути. В синем небе нет следов

Раджниш Бхагаван Шри

Возьмите любую мелочь в вашей жизни и при помощи осознанности дойдите до самых ее корней, и она начнет исчезать. Самое главное — научиться не судить, потому что когда вы начинаете судить, ваша наблюдательность рассеивается. Вы больше не будете видеть ясно, раз вы уже вынесли для себя решение. Вы поступили не по науке, а по вере.

В детстве я однажды так прямо и сказал отцу — я всегда говорил с ним только прямо:

– Дай мне денег на сигареты, потому что я собираюсь курить.

Он удивился:

– Ну ты даешь! Еще ни у одного мальчишки твоего возраста не хватало наглости просить у отца денег на сигареты!

Я сказал:

– Поступай как знаешь,но если не дашь,то

я украду. И это все равно будут твои же деньги. Ты вынудишь меня совершить сразу два проступка: таскать деньги и курить. И потом я буду вынужден совершить еще третий проступок: мне придется врать тебе, потому что когда ты спросишь меня,не курил ли я,я отвечу: «Нет, не курил». Я облегчаю тебе задачу. Просто дай мне денег. Я хочу курить, чтобы просто узнать, почему люди все время курят и что они в этом находят, потому что все вокруг без конца дымят, несмотря на предупреждения учителей, родителей, врачей, священников и прочих. Должно быть, в курении что-то такое есть, раз никто не слушает эти предупреждения, и все всё равно курят. И при этом еще платят деньги за свои болезни, за приближающуюся смерть, за туберкулез, за рак легких. Но я не в праве судить, пока я не попробую сам. Так что, решать тебе. Ты хочешь чтобы я совершил сразу три проступка или всего один?

Он посмотрел на меня и сказал:

– Ты просто невозможен! Теперь я даже не могу заставить тебя не курить. Ты сам просишь у меня денег... Но ты прав: если я не дам,то ты совершишь три проступка,так что бери деньги.

Затем я сказал:

– Курить я буду прямо в доме, а не где-нибудь под забором. Я буду курить в моем собственном доме.

Отец взмолился:

– Прошу тебя, не надо! Здесь мой отец, здесь мои братья, мои сестры, — а мы жили в доме одной большой семьей, человек пятьдесят. — Они все нападут на меня! Тебе они и слова не скажут, но меня обвинят, в том что я сам дал тебе деньги на курево, и что теперь ты куришь прямо посреди дома на глазах у всей семьи!

Я сказал:

– Лучше,чтобы они сами это видели,потому что иначе им кто-нибудь об этом расскажет, и они будут приставать ко мне с вопросами. Зачем понапрасну тратить время?

И я уселся курить прямо в доме у всех на виду. Родственники разозлились на моего отца, решив что это уже слишком. Но мне хватило одной сигареты. Это была моя первая и последняя сигарета, потому что из-за дыма у меня заслезились глаза, и я начал кашлять. Так что,я сказал:

– Глупость какая. Теперь даже если мне заплатят деньги,чтобы я курил, все равно я не буду курить.

Остальную пачку я вручил одному из моих дядьев, который вечно курил,прячась по углам. Сначала он стал отнекиваться:

– Не надо, зачем...

Но я сказал:

– Чего вы боитесь? Вы видели, что я курю прямо в доме, почему же тогда вы прячетесь по углам? Я знаю, и все знают, что вы кури-те. Берите скорее сигареты, потому что иначе я их просто выкину. Но ведь это дорогие сигареты, потому что отцу я сказал, что хочу лучшие, ведь это может быть моим первым и последним разом.

Когда вы чувствуете что делаете что-то дурное, не спешите просто называть это дурным — наверняка, ваши действия объяснит длинная цепь причин и следствий. Нужно смотреть на всю картину целиком. И привычка не уйдет, пока вы не увидите самые ее корни.

И вот что я называю волшебством осознанности: когда вы обнаруживаете корень той или иной проблемы, эта проблема исчезает сама по себе. Вам даже не надо будет ее отбрасывать. Вам не надо будет клятвенно обещать: «Больше ни одной сигареты!» Привычка уйдет сама, потому что вы поняли всю ее структуру. Теперь вы будете учиться расслабляться сами,учиться не быть в напряжении.

Я видел, как люди... Раньше

я был знаком с одним из спикеров государственного собрания. Ему было лет семьдесят и публично он выступал по меньшей мере лет пятьдесят. Он был спикером в государственном собрании, но каждый раз, поднимаясь на трибуну, он нервничал так сильно,что ему приходилось прятать руки в карманы. Его руки буквально тряслись.

Раньше этот человек был проректором университета, где я преподавал. Как-то раз он выступал на открытии нового здания библиотеки. Он говорил, как всегда держа руки в карманах, когда я вдруг подошел к нему с запиской. Ему пришлось вынуть руки из карманов,чтобы взять записку и развернуть ее,но он не смог держать ее нормально — бумажка дико тряслась в его руках... Публика захихикала. И в записке ничего не было — так, какие-то каракули.

Он был вне себя. После собрания он вызвал меня к себе в кабинет и сказал:

– Неужели это было так необходимо — выставлять меня на всеобщее посмешище?

Я сказал:

– Совершенно необходимо. Вам семьдесят лет,вы выступаете на публике уже в течение лет сорока или даже больше, но у вас все равно трясутся руки! Вы думаете,никто этого не знает? У вас руки и в карманах трясутся. Любой внимательный человек заметит, что ваши руки трясутся и в карманах тоже. Я же просто хотел дать вам понять,что даже если вы их спрячете с глаз долой,то все равно это ничего не изменит. Почему вы так нервничаете? Вы ведь не желторотый юнец. Новичка еще можно понять, когда он весь трясется перед выступлением и гадает, угодит ли он слушателям или нет. Но ведь вы — известный оратор. Вы уже не раз доказали свои способности. Чего еще вы боитесь? Но все эти годы вы скрывали свой страх — причем не от публики, а от самого себя, от собственного же сознания. В чем дело? В следующий раз попробуйте сделать так: пусть ваши руки дрожат на виду, а не в карманах. Потому что иначе я снова вручу вам записку, и вам придется ее принять — либо зубами, либо руками. Если вы возьмете записку зубами, то не сможете говорить. Если вы возьмете записку руками, то слушатели увидят, что руки у вас трясутся. Так что, лучше если я буду рядом, чтобы вы не держали руки в карманах. Но мне бы хотелось, чтобы вы поглубже изучили эту вашу нелепую привычку.

Он молчал. Сначала он очень сердился, но теперь не сердился вовсе, потому что я не сделал ему ничего дурного, а лишь довел до его сведения то, в чем он никогда не решался признаться ни самому себе, ни всему остальному миру. Ему уже было за семьдесят, и он мог умереть в любой момент.

Я продолжал:

– Поразмышляйте над моими словами. Я всегда готов вам помочь, я приду в любое время, но сперва вы должны сами пройти через вашу проблему с самого начала — вспомнить, как все это началось, и почему за всю жизнь вам так и не удалось избавиться от этой привычки. Это не достойно положения уважаемого оратора и спикера государственного собрания. Я вернусь завтра. Вы пока изучите свою проблему. Не отворачивайтесь от нее, но встретьте во штыки! Не осуждайте себя. Именно это осуждение и стало ее причиной.

И когда я пришел к нему на следующий день,он сказал:

– Вы были правы. Это все мой отец. Потому что когда еще в старших классах я впервые собирался выступить на соревновании между двумя школами и когда я готовил мою речь, отец настаивал, чтобы все было гладко и идеально. Это был настоящий педант.

Все педанты — невротики, потому что ничто в жизни не может быть совершенным,и поэтому педанты всегда несчастны, раз жизнь никогда не соответствует их ожиданиям. И вот он говорил своему сыну: «Повторяй свою речь снова и снова. Иди в ванную, встань перед зеркалом, повторяй и следи, чтобы не было никакой нервозности».