Шрифт:
Gareth L. Powell
LIGHT OF IMPOSSIBLE STARS
Copyright ©2020 by Gareth L. Powell
This edition is published by arrangement with Conville & Walsh UK and Synopsis Literary Agency
All rights reserved
Издательство АЗБУКА®
Первый пролог
Злая Собака
– Ну и в чем же цель игры? – спросила я.
– В победе, – улыбнулся Адалвольф.
Мы сидели в виртуальном антураже – в зале Версальского дворца. За высокими окнами раскинулся нарядный сад. В чистом солнечном сиянии блистали фонтаны.
– И что надо сделать для победы? – уточнила я.
– Захватить короля противника.
– Это который высокий?
– Да.
– И всего-то?
– В сущности, да.
– А эти лошадки?
– Кони, – усмехнулся Адалвольф.
– Ага, они мне нравятся, – кивнула я, склонившись над доской, и тронула фигурку в первом ряду. – А это пехота?
– Пешки.
– А вот эти, каплевидные?
– Офицеры.
– Понятно.
– Готова играть?
– Думаю, да. Чей ход первый?
Адалвольф протянул худую руку, выдернул из заднего ряда коня, перенес его через строй пешек и поставил на избранный квадрат.
Я озадаченно нахмурила лоб.
– Что такое? – вздохнул Адалвольф.
– Вот это – твой ход?
– Классический гамбит.
– По-моему, он мало что дает.
– Ты, стало быть, можешь лучше?
– Конечно.
Я откинулась в кресле, хрустнула суставами сцепленных на затылке пальцев, уперлась ногами в пол и подмигнула ему:
– Смотри.
Рванувшись вперед, я правой рукой сжала горло Адалвольфа. Он подался от меня, и тогда моя левая метнулась к столу. Когда последняя мраморная фигурка стукнулась о пол, я уже стояла коленями на груди соперника, торжествующе вздымая в кулаке его короля.
– Я победила.
Адалвольф закашлялся и потер покрасневшую шею.
– Ты и правда ничего не понимаешь в шахматах.
– Наоборот, – фыркнула я, вставая на ноги, и разжала пальцы; фигурка с глухим стуком отскочила от его ребер и покатилась по полу. – Это ты ничего не понимаешь в тактике.
Второй пролог
Сал Констанц
– А теперь?
– Увы, все равно расплывается. – Аватара «Злой Собаки» нахмурилась с экрана и поджала губы. – Погоди…
– Что-то видишь?
– Да, – сказала она, – начинаю разбирать. Но это всего лишь звезды.
– У меня на экране тоже только они.
Мы зависли в пустоте в трех световых годах от ближайшей звездной системы. Брат «Злой Собаки» «Адалвольф» был в нескольких десятках километров от нас по правому борту.
– А в ультрафиолете и инфракрасном?
– Извини, – пожала я плечами. – Боюсь, у нас только старый скучный «видимый спектр».
– Как вы, люди, умудряетесь?
– Что именно?
– Что-то находить, – воздела руки аватара. – Вы же наполовину слепые!
Я потрогала повязку, с недавних пор закрывающую пустую глазницу на месте моего правого глаза, и сказала:
– Про полуслепых мне не напоминай.
Она смутилась:
– Прошу прощения, капитан. Это было бестактно. Я высоко ценю твою жертву. Просто мне нужно время, чтобы привыкнуть к настоящему органическому глазу. Я таким никогда не смотрела.
– Выжимай из него все возможное, – посоветовала я, – потому что другого ты от меня не дождешься.
Мы уже две недели отдыхали и приходили в себя посреди галактической пустыни – с тех пор, как нас вытеснили
«Злая Собака» обратила внимание на мое лицо.
– Ты жалеешь, что отдала мне глаз?
Мои пальцы снова коснулись повязки. Я еще не привыкла к ополовиненному полю зрения и потому набивала синяки о столы и стулья.
– Я не в восторге, – призналась я. – Но не жалею. А задумалась о другом.
– О чем?
– О топливе.
И «Злая Собака» и «Адалвольф» почти израсходовали топливные стержни.
– Если в порту прибытия не найдем замены, нам труба.
При наличии сырья и шаблонов корабельные принтеры производили пищу, медицинские препараты и снаряды. Если хватало времени, могли отпечатать даже торпеды с ядерными боеголовками. А вот топливные стержни – другое дело, слишком тонкое, сложное и нестабильное, чтобы штамповать их даже на самых современных принтерах человечества. Стержни изготавливали на специальных фабриках. У военных, разумеется, имелись собственные предприятия, а гражданским судам приходилось совершать закупки у лицензированных торговцев в космопортах – что позволяло корпорациям держать межзвездный рынок мертвой хваткой.
Аватара «Собаки» покачала головой.
– Труба мне, – поправила она меня. – Вам-то ничего. Это я буду обсыхать на берегу, а вы найдете себе транспорт и двинете дальше.
– Я тебя не брошу.
– Может быть, придется.
– Этого не будет, – возразила я, дернув козырек старой бейсболки, плотно сидевшей на голове.
Я родилась и выросла среди Внешних, в той фракции человеческой Общности, которая имела самые тесные связи со Множественностью иных рас. На наш язык и обычаи влияли десятки нечеловеческих культур. Благодаря взаимовыгодным торговым соглашениям у Внешних никто не голодал и не оставался без крова, зато и личным богатством никто не мог похвастать. Наше общество не одобряло приобретений ради приобретений. Ресурсы у нас распределялись самым справедливым и эффективным образом. Мотовство и излишества, погубившие в конце концов родину человечества, не допускались ни на кораблях, ни на планетах. Некоторые из нас обитали на поверхности заселенных миров, другие предпочитали странствовать. Такие жили на орбитальных станциях или на огромных межзвездных лайнерах вроде «Хейст ван Амстердам». Мы считали, что идеально приспособились к новому месту человечества в космосе. Однако наши возвышенные идеи привели лишь к катастрофическому конфликту с величайшей фракцией Общности – Конгломератом. А жажда открытий и путешествий обернулась зовом сирен, принесшим гибель моим родителям и заманившим вдаль любовь всей моей жизни. И теперь я, хоть и воспитывалась в почтении к духу перемен, скорей лопнула бы, чем покинула «Злую Собаку», как другие покидали меня.
Она улыбнулась:
– Капитан, я надеялась, что ты так скажешь.
Ядро ее мозга вырастили из человеческих стволовых клеток, но присутствовали в ней и ДНК псовых, обеспечивавшие преданность стае. Когда-то это понятие включало для нее весь флот Конгломерата, а теперь съежилось до меня, нашего медика Престона Мендереса, механика-драффа Нода, с его малютками-отпрысками, и «Адалвольфа». Остальные, кто был дорог ей – и мне, – погибли или пропали в пути.
– Как наши пассажиры? – спросила я.