Свет погасших звезд. Люди, которые всегда с нами
Шрифт:
Когда кто-то на похоронах Рыбникова посетовал на скорую смерть актера, вдова Алла Ларионова сказала: «Да что вы, я сама бы хотела умереть такой смертью. Он сам не мучился и никого не мучил».
Господь услышит эти слова. Алла Ларионова переживет мужа почти на десять лет и умрет так же, как и он, – во сне.
24 октября – Екатерина ФУРЦЕВА
Смерть этой женщины до сих пор окутана плотной пеленой разных домыслов и слухов. Когда в октябре 1974 года средства массовой информации сообщили о ее смерти от сердечного приступа, многие удивились этому диагнозу: внешне эта женщина всегда олицетворяла собой жизнелюбие и отменное здоровье. И даже близкие люди и коллеги по работе, которые знали, что на самом деле в ее жизни
Екатерина Фурцева родилась 24 ноября 1910 года в городе Вышний Волочек Тверской губернии в рабочей семье. Ее родители трудились на ткацкой фабрике и мечтали, что их дети – дочь и сын – пойдут по их стопам. Сын их надежд не оправдает, а вот дочь Катя не подведет: действительно станет ткачихой, а потом дорастет до министра.
Закончив семь классов средней школы, Фурцева поступила учиться в фабрично-заводское училище. Закончив его в 1928 году, пошла работать ткачихой на ткацкую фабрику. Работу совмещала с активной общественной деятельностью – Фурцева возглавляла на фабрике комсомольскую ячейку. Благодаря этой деятельности она впервые вышла замуж: на одном из комсомольских слетов познакомилась с начальником политотдела по комсомолу Саратовского авиационного техникума и переехала жить в Саратов. Муж хотел, чтобы она больше времени посвящала дому, семье, но Фурцева в четырех стенах чувствовала себя как птица в клетке и рвалась на волю – в общественную работу. Вот где она буквально преображалась, заряжалась настоящей энергией. В стране тогда происходили грандиозные перемены, и быть в стороне от этого процесса активная Фурцева не могла, да и не хотела.
В середине 30-х мужа Фурцевой переводят с повышением в Москву. Здесь Фурцева по рекомендации ЦК ВЛКСМ зачисляется студенткой института тонкой химической технологии, хотя у нее нет даже аттестата зрелости (только справка об окончании семи классов). Однако училась Фурцева без всякой охоты, в основном на тройки. Зато в общественной работе ей нет равных: став секретарем комсомольской организации института, она увлекает коллег своей неуемной энергией и поистине наполеоновскими планами. И даже рождение дочери не мешает ей в ее деятельности: оставляя ребенка на попечение матери, Фурцева продолжает учиться и нести на своих плечах груз общественной работы. Муж Фурцевой смотрит на успехи жены на этом поприще весьма скептически: он не видит в ней задатков выдающейся общественницы, считая, что место жены – на кухне. «Два активных общественника в семье – это чересчур», – не уставал повторять он. Однако Фурцева к этим словам не прислушивалась. Из-за чего их семья вскоре распалась. В первый день войны муж ушел на фронт, а спустя некоторое время от него пришло письмо, где он сообщал, что нашел другую женщину и домой не вернется.
После окончания института Фурцеву направили на партийную работу. Сначала она была членом районного совета физкультуры, затем ее избрали сначала вторым, а потом и первым секретарем Фрунзенского райкома партии. С повышением изменилось и материальное положение Фурцевой. Если до этого она с матерью, дочкой и вечно пьющим братом ютилась в маленькой комнатке в обычной коммуналке, то теперь им вручили ордер на новую двухкомнатную квартиру в центре города. Правда, чуть позже с этой жилплощадью вышла незадача. В 44-м в нее вернулись бывшие законные жильцы, которые в начале войны покинули ее, уехав в эвакуацию. Однако Фурцева приложила все силы, чтобы это жилье осталось за ней: бывших жильцов вызвали в райком партии и уговорили съехать в другую квартиру.
Став секретарем РК, Фурцева рьяно взялась за свое образование. Поскольку все эти годы она уделяла мало внимания учебе и до сих пор даже читала с ошибками, ей пришлось срочно наверстывать упущенное. Дома, перед зеркалом, она по десятку раз читает партийные доклады, заучивая их наизусть и по ходу дела исправляя ошибки. Поскольку память у нее была отменная, на этом поприще
В конце 40-х Фурцева по-прежнему руководит райкомом, однако не забывает и о личной жизни. У нее случается роман с секретарем Московского горкома партии Николаем Фирюбиным. Встречаются они тайком, но отпуск неизменно проводят вместе – в Сочи. Поскольку Фирюбин был женат и имел двоих детей, этот роман грозил ему большими неприятностями. Влюбленных даже пытались увещевать по партийной линии, но они продолжали встречаться. Наконец в 1951 году Фирюбин сделал окончательный выбор: развелся с первой женой и два года спустя женился на Фурцевой, которая тогда уже работала 2-м секретарем Московского горкома партии. Но эта свадьба им дорого стоила: вместо медового месяца Фирюбина отправили советником посла в Чехословакию.
Что касается Фурцевой, то ее опала не коснулась. Более того, ее продолжали ценить за организаторские способности, активность и красоту. Последнее имело немаловажное значение, поскольку в советских партийных органах женщин на руководящих постах было не очень много. А тем более таких красивых женщин, какой была Фурцева. Говорят, сам Сталин ценил ее за это и на одном из совещаний даже специально поставил ее рядом с собой, чтобы она попала в общий с ним кадр. Хрущев тоже не был слепцом по этой части и часто брал Фурцеву в свои зарубежные поездки – пусть для антуража, но Фурцевой это было приятно. Как вспоминал бывший партийный работник Владимир Селиванов: «В те годы бытовало какое-то превратное мнение о женщине – партийном работнике: с умом, мол, но с непривлекательной внешностью. Екатерина Алексеевна Фурцева была с умом и очаровательной внешностью. Она была попросту красива. К ней вполне применимо понятие – гордая красота. Без малейшего намека на вычурность, строгого покроя юбка, белоснежная кофточка с кружевными манжетами и воротничком, на высоком каблучке туфли. Ею любовались все секретари райкомов Москвы, ее любили, и она это знала…»
Именно Хрущев в 1954 году рекомендовал Фурцеву на пост 1-го секретаря Московского горкома партии, а два года спустя сделал ее секретарем ЦК КПСС. Фурцева ему этого не забыла, и в июле 1957 года, когда карьера Хрущева грозила рассыпаться в прах – так называемая «антипартийная группа Молотова – Кагановича» собиралась снять его с поста Первого секретаря партии и отправить руководить сельским хозяйством, – именно Фурцева спасла Никиту Сергеевича. Она лично обзвонила всех членов ЦК КПСС, проживающих в Москве, и подняла их на защиту Хрущева. В результате тот остался во главе партии, а заговорщики были сняты со своих высоких постов.
Пройдет всего три года, и Хрущев ответит Фурцевой черной неблагодарностью. В мае 1960 года он снял Фурцеву с поста секретаря ЦК после того, как ему доложили, что она позволила себе построить роскошную дачу в Подмосковье. Снятие выглядело унизительно. Фурцева в своем кабинете вела очередное совещание, когда в разгар его в кабинет вошел мужчина и без всяких слов обрезал провода правительственных телефонов. Этого унижения Фурцева, которая хорошо помнила, как еще недавно спасла Хрущева, пережить не смогла. Она приехала на свою дачу в Барвихе и вскрыла себе вены. Но рядом оказалась домработница, которая заподозрила неладное и вызвала врачей. Фурцеву спасли.
Судя по всему, ни Хрущев, ни кто другой из руководства страны не ожидал такого поступка от Фурцевой. Они-то думали, что она твердокаменный коммунист с железным характером, а она оказалась всего лишь обыкновенной слабой женщиной. Это открытие потрясло их и… разжалобило. И в день 50-летия Фурцевой Хрущев в компании Брежнева и Микояна приехал на дачу к Фурцевой, чтобы поздравить ее с юбилеем. Имениннице было вручено множество подарков, но самыми дорогими были два: орден Ленина и новость о том, что ее мужа ввели в состав кандидатов в члены ЦК КПСС. Кроме этого, Фурцеву оставили при делах, назначив министром культуры СССР. И хотя после секретарского поста в ЦК это было явное понижение, Фурцева была благодарна: без любимой работы она бы однозначно долго не прожила.