Свет-трава
Шрифт:
Кузьма Капитонович поставил сноп на стул, в правый угол, и, обтерев платком маленький, как у женщины, рот, три раза поцеловал вскочившего навстречу Никиту Кирилловича.
– Это тебе со значением, – сказал он, указывая на пшеницу, – жизнь, значит, будет у тебя в полном довольствии, по новому образцу.
Все смотрели на пшеницу с любопытством, хотя видели не в первый раз. Усатые тяжелые колосья сгибали стебли, и они клонились почти до полу.
– Еще подарок тебе, Никита Кириллович, – сказал Иван Иванович и, сдвинув с края стола посуду, положил на него сверток.
Никита
Никита Кириллович вопросительно посмотрел на Ивана Ивановича:
– Что-то вроде моей консервной банки.
Маша подошла ближе и взяла из рук Никиты Кирилловича странный подарок.
– Действительно, походит, – сказала она.
Цилиндрик пошел ходить по рукам.
– Не вроде твоей банки, а банка и есть, да еще под названием «поплавок Банщикова».
– Ну?! – недоверчиво сказал Никита Кириллович и, как ребенок, у которого взяли любимую игрушку, отобрал у Игоря банку и с нескрываемым удовольствием снова начал разглядывать ее.
– Приезжаю, товарищи, в Брусничную, – громко рассказывал Иван Иванович, обращаясь ко всем присутствующим. Чувствовалось, что он привык выступать на больших собраниях. – Иду в сельпо за папиросами. Слышу, человек какой-то спрашивает: «Поплавки Банщикова в продаже имеются?» – «Имеются, – отвечает продавец. – Сегодня поступили». Ну, я, конечно, к прилавку! «Откуда, спрашиваю, такие сокровища?» – «Артель инвалидов занялась изготовлением, – говорит продавец. – К зиме будет товар ходовой. Покупай, товарищ!» Я купил пять штук. Четыре председателю колхоза преподнес, пятую – тебе. Доволен? – Иван Иванович потянулся к плечу Никиты Кирилловича и, подмигивая и обводя взглядом присутствующих, похлопал его с отеческой гордостью: дескать, подождите, то ли еще о нем услышите.
– Никита! Все в сборе. Можно садиться за стол, – предложила Маша.
– В самом деле, пора, – убирая на окно подарок, сказал Никита Кириллович и обратился к гостям: – Прошу за стол!
Шумно и весело рассаживались за столом. По старинному обычаю, жениха и невесту посадили в передний угол. Налили первые рюмки вина, и только Кузьма Капитонович собрался провозгласить тост за счастье молодых, как открылась дверь и на пороге появилась пожилая женщина с воспаленными глазами и дрожащим ртом. Это была школьная сторожиха Дуня.
В комнате стало тихо. С недоумением все глядели на Дуню, а она шагнула от двери и, умоляюще сложив на груди ладони, сказала, обращаясь к Маше:
– Не гони меня, Мария Владимировна, уж такое дело твое, что даже на свадьбе покою нет.
Из глаз ее падали и текли по щекам слезы.
– Дочь помирает. Родить не может. Спаси! – И она громко заплакала, прижимая к глазам концы головного платка.
– Почему же не в больнице? – вставая, спросила Маша. Она торопливо подобрала косы, заколола их на затылке шпильками.
– Не успели… – ответила Дуня.
–
– Доченька, есть халат! – засуетилась Наталья Родионовна. – Я с собой принесла, да так и не надевала. Серый, правда, но чистый, глаженый.
– Не надо, Наталья Родионовна, все равно в больницу сбегать надо, кое-что захватить с собой… – отказалась Маша. – Ну, прости, Никита. Простите, товарищи! Придется праздновать свадьбу без невесты, – улыбнулась она. – А может быть, я скоро возвращусь.
Маша быстро вышла вслед за обеспокоенной женщиной.
Когда за ними закрылась дверь, в комнате некоторое время было тихо.
– Может, отменить свадьбу? – спросил Иван Иванович.
– Невозможно, – грустно сказал Никита Кириллович. – Машенька завтра уезжает в город.
– Семь десятков прожил на белом свете – не видал, чтоб свадьбу без невесты справляли, – сказал Пантелей Соркин. – Будем ждать невесту!
– Чтобы соблазна не было, выйдем из-за стола, – предложил Игорь.
И так же шумно, но менее весело все встали из-за стола и разошлись. Только Никита Кириллович в глубокой задумчивости продолжал сидеть за столом и чертил черенком вилки узоры на скатерти. К нему подошел Иван Иванович.
– Еще одна хорошая новость для тебя, Никита! – сказал он, присаживаясь рядом с ним.
– Какая? – равнодушно спросил Никита Кириллович.
– Был я в городе. Разговаривал с председателем облисполкома. Интересуются там новым водоемом. Председатель сказал, что на самолете пришлет различные породы рыб для разведения.
– Вот это в самом деле хорошая новость! – оживился Никита Кириллович. – Ты сказал, что у нас все готово?
– Знают они. Все знают. А еще привез я вот инструкцию. – Иван Иванович достал из кармана небольшую брошюру. – Здесь говорится о том, что, прежде чем устраивать водоем, надо провести обработку противоличиночным ядом, очистить от кустарника и мусора. А также здесь написано о том, чтобы в водоемах не было мелководий.
– Все это мы предусмотрели, – сказал Никита Кириллович, перелистывая брошюру.
Вокруг Никиты Кирилловича собрались рыбаки, подошли Степан Петрович, Кузьма Капитонович, и завязался горячий разговор.
В кухне суетились Наталья Родионовна и соседки Никиты Кирилловича, боясь, что остынут горячие блюда. Они рассуждали о будущем молодоженов, хвалили жениха и невесту. Жалко было им, что свадьба началась так неудачно, но никто даже и не подумал о том, что Маша могла отказаться принимать новорожденного.
Молодежь разместилась в маленькой комнате. Разговор шел о свет-траве. Те, кто не видел ее, допытывались, какая она. Федя с азартом, точно красивейший цветок, описывал свет-траву. Игорь и Саня посмеивались над Федей.
Игорь взял Федю под руку, и они вышли на улицу. У крыльца тихо шумели молодые березы, сквозь листву их мигали редкие огни деревни. Игорь и Федя спустились с крыльца и стали медленно ходить вокруг дома.
– Скоро опять Москва, лекции, книги… – говорил Игорь. – Очень жаль мне покидать этот уголок с таким необычным названием – Семь Братьев.