Свет тысячи звёзд
Шрифт:
– Верно, – сжимает кулаки он.
Я хочу, чтобы он снова переплел свои пальцы с моими, тем самым сократив дистанцию, которая возникла из-за моего вопроса.
– Поэтому работы, – спокойно произносит он и смотрит на меня. Заглавные титры фильма сверкают на экране, и наш разговор сопровождается мрачной музыкой. – Это нормально для меня. Я бы сказал половина студентов должны пахать для достижения своих академических амбиций.
– Да, – медлю я. – Чаще всего очень
– И ты думаешь, что я скорее произвожу впечатление того, кто выкидывает деньги своих родителей на шумных вечеринках?
Я сглатываю. Я действительно считала, что он – идиот-тусовщик. Но это было до того, как мы поговорили – и чуть не поцеловались. Я качаю головой, чтобы прогнать воспоминание о моменте на стадионе. Тем не менее, мое сердце на мгновение сбивается с ритма.
– Просто кажется, что учеба не так уж важна для тебя, – смягчаю я свое заявление и пожимаю плечами.
– Она важна, – его голос низкий, хриплый и подразумевает, что есть еще что-то важное.
Эштон заставляет меня чувствовать, что я нахожусь среди этого что-то. Он вздыхает.
– Но время от времени нужно побыть немного Гэтсби, – он усмехается и тут же снова становится серьезным. – Я не хочу проучиться пять лет, не испытав ничего за это время. Для этого жизнь слишком коротка. Никто не знает, что будет завтра, не так ли?
Похоже, Эштон хотел сказать что-то еще, но потом замолчал. Но как раз то, чего он не произносит, что прячется в его взгляде, задевает нечто, спрятанное в глубине моей души. При этом Эштон ничего не должен волновать во мне. И уж точно ничего в глубине души.
Он проводит рукой по волосам и выдыхает.
– Так что, да. Я хожу на вечеринки. Я играю в футбол. Я тусуюсь со своими друзьями и развлекаюсь. Но я серьезно отношусь к учебе. Даже очень серьезно.
С каждым его словом я слышу, как это важно для него, и мне захотелось узнать, почему он изучает именно кино. Что стало причиной его интереса. Почему его голос стал вязким, как кленовый сироп, когда он говорил о том, что жизнь слишком коротка. Мне хочется знать, чем он занимался до учебы. Если бы он сразу после окончания школы начал учиться в университете, то сейчас бы уже закончил его. Но Дженна сказала, что он выпускается только в этом году.
– Как давно ты здесь работаешь? – я задаю наименее интимный вопрос, который появляется у меня в голове.
Эштон пожимает плечами.
– Около трех лет. С тех пор как переехал из Лос-Анджелеса. – Он задевает своей ногой мою, так что они качаются вместе. – Ты всегда здесь жила? – это больше констатация, чем вопрос. Но
– Во Френчтауне. Я работаю репетитором онлайн и немного зарабатываю на этом, но на самом деле моя мама дает мне возможность учиться, – потому что я ей нужна. Потому что я нужна Бену. Кроме него и моей учебы времени хватает только на несколько часов онлайн-занятий. Работа, которая к тому же еще и низко оплачивается. В принципе, помимо моих обязательств, у меня больше нет времени ни на что другое. Особенно на подобные вещи.
– Это мило с ее стороны. Таким образом, ты можешь сосредоточиться на главном, – усмехается он, давая тем самым понять, что считает себя значительной частью этого главного. Он понятия не имеет.
Тем не менее я смеюсь и легонько хлопаю его по плечу.
– А что с твоими родителями?
Теперь именно он использует экран как предлог, чтобы не ответить сразу.
– Они перестали иметь значение, – наконец тихо произносит Эштон. И когда я уже думаю, что дальнейшего объяснения не последует, он приглушенно продолжает. – Не смирились с тем, что я ухожу из дома, что занимаюсь творчеством и пытаюсь осуществить свои мечты. Но я все равно сделал это. И теперь я здесь. Посреди прекрасной Мизулы. В кузнице талантов киноиндустрии, – кривит лицо он. – Я пытался устроиться в Лос-Анджелесе, но жизнь там безумно дорогая. А плата за обучение астрономическая. Я два года был мальчиком на побегушках, пробивался в самые разные студии, и мне разрешили вдохнуть немного киновоздуха. Но заниматься этим всю жизнь я не хотел. Без образования я не мог делать больше, чем просто варить кофе. Поэтому я искал приемлемый по цене университет, где хорошо обучают искусству кино. Выбор пал на Мизулу. К тому же Бекка поступила сюда по окончании школы. Я прилип к ней как репей.
– Вы очень близки?
– Да, – Эштон сдувает со лба прядку волос. – Она моя семья. Часть, которую я выбрал сам, – он широко ухмыляется. – Не та, с кем ты случайно делишь одни и те же гены и кто считает эти отношения улицей с односторонним движением. Быть в родстве не всегда означает, что ты чего-то стоишь для этих людей, не говоря уже о том, чтобы получать поддержку. Бекка делает именно это. Всегда.
Как будто только сейчас осознав, что я все еще сижу рядом с ним, Эштон прерывается и говорит:
– Извини, боюсь, мое отношение к проблеме семьи раздвоилось.
Инстинктивно я задаюсь вопросом, как он отреагирует на мою, которая является примерно самой ассимилированной семьей на всей планете.
Конец ознакомительного фрагмента.