Свет в конце Бродвея
Шрифт:
– Но потом я ей все рассказал. Она заставила меня раздеться, осмотрела мое тело.
– Я переживала, что у Вани могут быть переломы, которых он сгоряча не заметил.
– Да здоров я, Алена Игоревна.
И они обменялись теплыми взглядами. Алена на правах хозяйки была обязана позаботиться о своем работнике. А во взгляде Вани светилась признательность старого слуги, который хоть и попал в переделку, но все равно чувствовал заботу своих хозяев.
Но затем Алена вздохнула и произнесла:
– Боюсь, тогда тетя Галя и заметила в окне Ваню с голым торсом. И меня,
Вот оно как было дело! Теперь понятно, почему тетя Галя утверждала, что у Алены появился именно любовник. И вот странная история – про любовника она горничным разболтала, не смогла удержаться, выложила им новость, которая распирала ее почти сутки. Но о том, что мужчина был голым, а хозяйка его трогала, стыдливо умолчала.
Все-таки определенная деликатность в отношении хозяйки у поварихи имелась. Хотя лично сама Инга предпочла бы лучше готовить себе еду самостоятельно, чем терпеть у себя в доме такую любительницу сплетен. Но это, как говорится, дело вкуса. И все же Инга решила: когда все закончится, она обязательно переговорит с Аленой насчет ее прислуги. Подруга просто возмутительно распустила своих домашних. Они судачат за ее спиной о личной жизни хозяев, а это совсем никуда не годится.
Алена словно прочитала мысли своей подруги и сказала:
– В общем, сплетников вокруг полным-полно. Мы же не знаем, откуда следует ждать беды.
– А потому мы с Аленой Игоревной решили, что оставим пока мое воскрешение в тайне от всех в наших Дубочках.
Чтобы не спалиться, Ваня перебрался из спальни хозяйки в куда более безопасное, на его взгляд, место, в пустующий домик садовника. Ну а на долю Алены выпало снабжать Ваню всем необходимым, в первую очередь провиантом. И она принялась исправно таскать ему обеды, завтраки и ужины, потому что переживший стресс организм Вани требовал для восполнения потраченных ресурсов ударной дозы белков, жиров и углеводов. И Алена с точностью швейцарских часов стала носить Ване по двойной и даже тройной порции его любимых килокалорий: мяса, копченостей, белого хлеба, – все это обильно приправив майонезом, кетчупом и посыпав черным перцем.
Инге даже стало досадно. И как она сразу не сообразила, что происходит? Ведь у нее мелькнула мысль, что вкусы и пристрастия Алены к еде как-то очень уж стали напоминать пристрастия Вани. И стоило ей хорошенько рассмотреть те блюда, что брала с собой Алена, как моментально стало бы очевидным: эту еду подруга берет совсем не для себя.
Трехэтажные бутерброды были как раз в духе Вани. Булка, колбаса и сыр. И еще майонез для сочности. И огромные кружки очень сладкого черного чая. Сама Алена пила либо мате, либо улун. А черные чаи потребляла крайне редко, по большей части пила их в гостях, где других напитков просто не предлагалось.
– Но нет, я ничего не просекла. И мне потребовалось найти крест и цепочку Вани, чтобы понять, что он остался жив. Василий Петрович зря возмущался, что тело Вани подверглось надругательству, было ограблено, с него сняли нательный крест и цепочку. Вместо Вани погиб другой человек. И только когда я нашла крест с цепочкой, у меня
– Будем надеяться, что только у тебя одной. Потому что нам предстоит ловить преступника на живца. Нельзя допустить, чтобы его что-то насторожило. Пусть думает, что все идет согласно его планам.
Услышав насторожившее ее словечко, Инга не стала таиться и спросила у подруги:
– Как это «на живца»? А кто же у нас будет «живцом»?
– Думаю, что после «смерти» Вани наступила моя очередь «умереть», – вздохнула Алена. – Преступник стремится оставить Васю совсем одного, без близких ему людей. Лишить его привычного окружения, чтобы мужу совсем не на кого было опереться, кроме него.
– Но кто он такой?
– Этого я тебе не скажу. Пока не скажу. Прости, но так будет лучше. Даже если ты будешь молчать как партизан, ты своим поведением или взглядом можешь так или иначе себя выдать.
– А ты не выдашь?
– Ну, если даже и так, то это не беда, – храбро произнесла Алена. – Ведь я уже намечена на роль следующей жертвы. Я в этом совершенно уверена. Так что если даже я себя и выдам, то это лишь заставит преступников действовать быстрее.
– Преступников? – ахнула Инга, не сдержавшись. – Так он еще и не один?
– Мы с Ваней считаем, что их двое.
– Как минимум двое, – добавил Ваня. – Один должен был испортить машину, а второй должен был его впустить в гараж. Отпереть для него изнутри дверь. Затесался, гад, среди гостей, делал вид, что участвует в празднике, а сам втихаря сотворил свое черное дело.
Кто же это такой? Но только не Нюша! Ведь девушка утром в день трагедии, «унесшей» жизнь Вани, приехала вместе с Ваней на его машине. Знай она о том, что машина в любую минуту может потерять управление, ни за что бы не согласилась сесть рядом с Ваней. Нашла бы тысячу причин, чтобы избежать смертельно опасной поездки.
– А почему один человек не мог провернуть это дельце? И открыть дверь гаража, и испортить машину? То есть сначала подготовить себе путь, а потом уже ночью прийти и доделать грязную работу?
– Объясню, – вздохнул Ваня, который, как с радостью отметила Инга, освободившись от влияния Нюши, вновь начал разговаривать с Ингой как в старые добрые времена. – С некоторых пор я начал ощущать какое-то беспокойство. Со мной так бывает, когда грядут крупные неприятности. И, почуяв их приближение, я должен был предпринять ряд мер для собственной безопасности.
К одной из таких мер относился крохотный волосок, который Ваня каждый вечер теперь прилеплял к дверям на своем доме. Не стал исключением и гараж.
– Волосок я прилепил сразу же, как только поставил машину в гараж. И было это в первой половине дня. Потом я занялся последними приготовлениями и самим приемом гостей, затем произошел этот трагический инцидент с Марией Петровной… Одним словом, вечером я двери не проверил. А когда на следующее утро я хотел вывести машину из гаража, то увидел: волоска нет.
– Может быть, ты его сам сдул?
– Вот и я так же подумал. Тем более что машина казалась в порядке, все приборы работали исправно.