Свет в конце Бродвея
Шрифт:
– Да, тут я с тобой согласна. Ну что же, можешь радоваться: ни Василий Петрович, ни Ваня не пострадают. У них обоих прически в порядке. У Василия Петровича сохранились отличные волосы. А Ваня вообще всегда лысый ходит.
– Он не лысый, – обиделась Алена за своего верного Ваню. – И вообще сразу видно, что ты его давно не видела.
– Ну, год.
– А он, между прочим, очень сильно изменился. Ты его теперь не узнаешь, когда увидишь.
– Да ты что? Заинтриговала, – призналась ей Инга. – Кстати, а почему
– Дела у него, – быстро ответила ей Алена.
Впрочем, как показалось Инге, не вполне искренне.
– А в чем заключаются перемены, произошедшие с Ваней?
– Он стал одеваться иначе, более современно, свободно. Ты же помнишь его вечные темные костюмы и безупречной белизны рубашки?
– Да. Конечно.
Ваня всегда выглядел так, словно только что вернулся со съемок фильма о спецагентах.
– А теперь он носит джинсы и трикотажные обтягивающие торс майки. Стал надевать те часы, которые Василий Петрович привез ему в подарок. И машину приобрел себе не джип, как обычно покупал, а на сей раз выбрал почему-то «Мазду». Да еще в салоне ее взял, а не подержанную, как раньше.
Да, перемены в Ване действительно были значительными. Былой консерватизм уступил место новым веяниям.
– Вот я и говорю, без женщины тут дело не обошлось, – продолжила Алена. – Только женщина могла так сильно изменить Ваню. И так как единственная, кто тут у нас новенький появился, это Нюша, которую Ваня за свою племянницу выдает, именно ее я виноватой в произошедших в нем переменах и считаю.
Инга какое-то время помолчала, размышляя об услышанном. А потом рискнула предположить:
– Может, она и впрямь его племянница.
– Я просила у Василия Петровича навести справки об этой Нюше. Так он взял и передал наш разговор Ване. Теперь Ваня на меня обиду затаил. Хоть виду старается не подавать, а я все чувствую!
– А ты сама с ним не пыталась по душам поговорить?
– Нет. Если он хочет выдавать свою любовницу за племянницу, пусть так и будет. Неужели мы откажем нашему верному Ване в простом человеческом счастье? Тем более что девчонка уже совершеннолетняя.
– Ей уже есть восемнадцать?
Инга была изумлена. Нюша выглядела совсем молоденькой. Но еще больше она изумилась, услышав слова Алены:
– Ей девятнадцать исполняется на днях. Один год она в институт не поступила, родители у нее умерли, так она сюда к нам приехала. То есть не к нам, а к Ване. Поселилась, ничего не скажу, дом привела в порядок. И к экзаменам повторным готовилась усердно. Ну, ты слышала, Вася ей курсы оплатил. Но она и сама много занималась и в итоге поступила.
– Молодец, – сдержанно похвалила ее Инга.
Но Алена ее чувств не поняла и продолжала дальше нахваливать свою любимицу Нюшу:
– Да и вообще она без дела не сидела. По дому мне сразу же стала помогать.
– И ты довольна ею?
– Конечно! Всегда приветливая, услужливая. Могу сказать тебе честно: лучшей горничной у меня никогда еще не было. Деревенские девчонки, они, конечно, стараются, но лоска и воспитанности им все же не хватает. Неотесанные они, хоть ты плачь. Никаких сил с ними нету. А Нюша сразу видно, что городская, и потому всякие тонкости, какие деревенским девчонкам не очень-то доступны, она с лету понимает.
– Ну все! Хватит эту девчонку нахваливать, – фыркнула Инга, которой эта хвалебная песнь в адрес соперницы совсем уж не понравилась.
Мало того что эта пронырливая Нюша ухватила у Инги поклонника, которого та хоть и не поощряла, но и не прогоняла от себя, так ей этого показалось недостаточно. Девица теперь и сердце любимой подруги к себе подтягивает. И если сердце Вани было для Инги вещью второстепенной значимости, то потерять Алену она никак не могла себе позволить.
Но, к счастью, толком расстроиться Инга не успела, потому что Алена сама все быстро исправила, сказав:
– Поэтому я и думаю, что, раз изменения начали происходить одновременно с появлением Нюши, значит, и виновата в них тоже она.
– Виновата?!
Инга радостно встрепенулась. Намечалась прекрасная перспектива избавиться от девчонки. Но Алена опять же все испортила:
– Не сознательно, конечно. Но возможно, бедной девочкой кто-то манипулирует.
«Как же», – проворчала Инга про себя, а вслух спросила:
– А кто?
– Вот это, я надеюсь, ты и поможешь мне выяснить.
– Я?
Инга прикинула про себя: если она станет помогать Алене против Нюши, это может вновь сблизить их. И она тут же кивнула:
– Я помогу тебе, конечно.
– Не сомневалась в твоем ответе, – заключила Алена подругу в свои объятия, – но все равно спасибо!
– Ну что ты, – смутилась Инга. – Сколько между нами всего было, ты стала мне как родная.
– И ты мне. Я тебя так люблю! Как сестру!
Алена вновь обняла Ингу, но та уже потеряла интерес к объятиями и деловито заявила:
– Но оставим сантименты. Что нам известно конкретно?
С конкретными данными у Алены было плоховато. По большей части все ее подозрения основывались на эмоциях. Но пытаясь объяснить мужчинам то, что она чувствует, Алена натыкалась на сплошную полосу непонимания. Но то мужчины, а Инга была женщина. И к тому же подруга. Поэтому она охотно выслушала рассказ Алены обо всех тех странностях, которые произошли с ней за последнее время и которые вынудили ее в конце концов прийти к печальному выводу о готовящемся у них в Дубочках злодеянии.