Свет в оазисе
Шрифт:
– Это из-за того, что сюда придут кастильцы?
– спросил он несчастным голосом.
– Да, из-за того, что сюда придут кастильцы и эмират падет, - невесело подтвердил Ибрагим.
– Мы не знаем, как поведут себя победители. Будут ли они уничтожать жителей. Падет город после ожесточенной войны или же сдастся без боя. Так или иначе, Гранада станет христианской, и если христиане не проявят милости к побежденным, то в первую очередь опасность будет угрожать молодым мужчинам. Вроде тебя.
Алонсо молчал, перебирая рукав белой льняной туники.
– Кроме того, вполне реальная опасность
– Но почему?!
– Алонсо наконец прорвало, - почему я должен трусливо бежать, когда все мои сверстники будут защищать город?!
– Али, в безрассудных действиях есть своя красота, - грустно сказал Ибрагим.
– Но солдаты-горожане не спасут Гранады. Это понимает и визирь Абдель-Малик, который, как ты знаешь, часто навещает меня ради книг и наших с ним неторопливых бесед. По всей видимости, именно он и будет заниматься составлением списков людей, способных носить оружие. "Они бахвалятся, когда враг далеко; но, когда война гремит у ворот, в ужасе прячутся по углам", - таковы его собственные слова. Сражаясь, ты безмерно увеличишь риск своей гибели и потери бесценных знаний. Что же касается безопасности Гранады, то она от этого не возрастет даже на размер маслины.
Алонсо лихорадочно искал аргументы против этих доводов. И тут он вспомнил обстоятельство, показавшееся ему спасительным. Очевидно, дед просто забыл, что он не может бежать в страны полумесяца, ибо туда придется добираться морем.
Алонсо воздел палец и веско изрек, полагая, что кладет конец спору:
– Я не могу никуда бежать! Ведь я не переношу морской качки!
– Тебе и не надо никуда плыть, - возразил дед.
– Даже бежать тебе никуда не надо, тем более "трусливо". Ты ведь можешь просто отправиться пожить у своего дяди Юсефа. Разумеется, не забыв прихватить с собой некий свиток.
– Что?! Ты предлагаешь мне перебраться в Кордову?
– Алонсо показалось, что он ослышался.
– Что в этом странного? Мать твоя давно не видела брата - правда, Сеферина?
– и, не дожидаясь ответа от невестки, Ибрагим продолжал: - Неужели ты не проводишь ее туда? Дороги сейчас небезопасны. Вряд ли ты захочешь, чтобы твоя мать путешествовала без тебя, пусть даже и в обществе венецианских торговцев.
– То есть я убегу от кастильцев в Кастилию?
– Алонсо хотел уточнения, и оно последовало:
– Разве в Кордову не проще добраться, чем в Каир или в Фес? Семья твоей матери исповедует христианство. Кто-то делает это искренне, кто-то - для вида. Ты человек образованный, кастильскую литературу знаешь лучше многих католиков. Ты не смугл, поскольку происходишь не от берберов или арабов. Внешность у тебя вполне кастильская, ведь мы ведем свой род от муваллад. Может быть, для кого-то на севере Европы слово "мавр" означает этакого чернокожего малого с пухлыми губами и курчавыми волосами, но мы-то с тобой вообще ничем не отличаемся от кастильцев. Разве что верой, культурой, привычкой
Алонсо задумался. Он давно мечтал увидеть католический мир собственными глазами. Читая все, что попадало в поле его зрения в лавке деда, он познакомился со многими рыцарскими романами, поэтическими и философскими произведениями христиан. Только он никогда не думал, что эта мечта сбудется так скоро и при столь неожиданных обстоятельствах.
– Пойми, Али, мы не знаем, что здесь будет происходить, - продолжал увещевать его Ибрагим.
– Если католические правители проявят милость к побежденным и резни не будет, ты сможешь вернуться. В противном же случае ты спасешься. И спасешь рукопись.
– Если бы я был орбинавтом, смог бы я изменить мир так, чтобы в нем не было инквизиции?
– спросил Алонсо.
Ибрагим на мгновение задумался, затем ответил:.
– В зависимости от того, насколько устойчиво ты смог бы удерживать в сознании образ такого мира. Мне кажется, это невозможно. Ведь инквизиция существует уже не одну сотню лет. Представляешь, сколько крупных и мелких событий составят то древо исходов, с которым тебе пришлось бы иметь дело? Одно ясно: если ты станешь орбинавтом, твой мир будет намного приятнее. Но на ближайшее время главная для тебя задача - стать не орбинавтом, а католиком.
– Что!
– Алонсо вскочил на ноги.
– Подай мне посох, чтобы я мог встать с такой же резвостью, - сказал старик с беззлобной насмешкой.
Алонсо снова опустился на пуф.
– Твои шутки иногда просто невозможны, - пробормотал он.
– Но я вовсе не шучу, - возразил Ибрагим.
– Тебе надо стать христианином и это будет нетрудно сделать, ибо благодаря своей начитанности, а также хорошему знанию их языка, ты очень скоро поймешь те сказки, в которые они верят. И решишь, что они не хуже и не лучше сказок, в которые верим мы.
– Сказок?
– недоверчиво переспросил Алонсо.
– Сказок в самом лучшем смысле этого слова. Разве ты с самого детства не любишь читать разные истории? Разве каждая такая история - это не отдельный выдуманный мир? То, во что верят люди, исповедующие одно или другое учение, тоже является отдельным выдуманным миром. Если хочешь, коллективным древом исходов, которое легко удерживать в уме, потому что все вокруг напоминает о нем - здания, статуи, тексты, молитвы, колокола, разговоры людей, распорядок дня, обычаи.
Видя, что его слова все же задели внука, Ибрагим добавил:
– Пойми, когда я говорю о чем-то, что оно "выдумано", я вовсе не хочу сказать, что его нет. Ведь если реальность сродни сновидению, то все, что окружает нас, в каком-то смысле выдумано нами. Так же, как содержание сновидения является порождением нашего же рассудка, каким бы странным оно ни показалось нам при пробуждении.
Ибрагим потянулся к посоху. Это означало, что он устал и хочет идти спать. Алонсо помог ему встать.