Свет в оазисе
Шрифт:
Алонсо непонимающе глядел на Росарио.
– Сначала расскажите мне поподробнее про сны и реальность, - попросила она.
И тут Алонсо словно прорвало. Испытывая неимоверное облегчение от того, что может быть искренним с этой женщиной из своих снов, а также от того, что ее проницательный взгляд сменился на сосредоточенность внимательной слушательницы, он говорил и говорил.
– Позвольте мне подытожить, - произнесла хозяйка замка, когда Алонсо замолчал, - и скажите, правильно ли я вас поняла и не упустила ли чего-то важного. Сходство между сновидением и явью состоит в том, что и во сне и наяву не существует ничего постоянного. Все переменчиво, все уходит, сменяясь чем-то другим,
Росарио отпила глоток вина и продолжала:
– Большинство людей судят о сновидениях по этим стертым, неясным отпечаткам в памяти и поэтому считают сны синонимом чего-то ненастоящего, туманного, чему не следует придавать значения. Между тем, в то время, когда сновидение еще только длится, все, что нам снится, представляется неопровержимо подлинным и реальным. Мы видим, слышим, обоняем, осязаем, переживаем, радуемся, горюем. Лучшим доказательством того, что до наступления пробуждения сон обладает всеми качествами реальности, является факт, что в подавляющем большинстве случаев люди в сновидении даже не догадываются о том, что это сновидение.
– Вы очень отчетливо и последовательно все изложили, - сказал Алонсо с некоторым удивлением.
– За это качество следует благодарить "Латинянку", сеньору Беатрис Галиндо, которая мне его привила!
– улыбнулась Росарио.
– Итак, вы замечательно перечислили то, что роднит сон и явь, - менторским тоном произнес Алонсо, входя в роль профессора факультета снов.
– А в чем же состоит различие между ними?
– Различие состоит в скорости, с которой происходят события, - казалось, Росарио не заметила предложенной игры, хотя, возможно, она сознательно уклонилась от участия в ней.
Алонсо тут же устыдился своего нарочито игривого тона.
– Если явь и является разновидностью сна, - продолжала Росарио, - то протекает она во много раз медленнее, чем обычные сновидения, отчего перечисленные выше пункты сходства имеют обыкновение ускользать от нашего внимания, - опять последовал проницательный взгляд. Может быть, Росарио просто не знает о такой особенности своих глаз?
– Алонсо, скажите, все эти рассуждения являются плодом ваших собственных размышлений или же вы где-то что-то подобное читали? Признаться, я сама читаю все, что только удается раздобыть, но не могу даже вообразить, чтобы кто-то из числа христианских мыслителей, даже самых отпетых еретиков, мог так рассуждать.
– Я немало размышляю на эти темы, - осторожно ответил Алонсо.
– Но первоначально прочитал о таком понимании природы сна и яви в одной древней рукописи. Она была написана далеко отсюда, в Азии, в те времена, когда не было ни христианства, ни ислама.
Он замолчал, мучительно пытаясь разрешить для себя вопрос, можно ли посвящать Росарио в тайну манускрипта. Вне всякого сомнения, она в состоянии понять и не отвергнуть того, что в нем написано. Но иметь общую тайну с матерью друга, который в нее не посвящен?.. Такое поведение Алонсо считал не слишком лояльным по отношению к Мануэлю.
– Что ж, - заметив его колебания, решительно заключила Росарио.
– Благодарю вас, Алонсо. Если вы когда-нибудь решитесь рассказать мне больше, чем сегодня, я с огромным интересом выслушаю вас. Я вообще надеюсь, что мы не в последний раз говорим на эту тему. Но сейчас я хотела бы, чтобы вы попытались объяснить мне природу того странного случая, после которого Мануэль стал всячески избегать мыслей на тему о сходстве яви и сна.
– Я постараюсь, хотя не уверен, что смогу, - у
– Во время осады Гранады произошло сражение, которое позже стали называть "Боем королевы", - сказала Росарио.
– Оно началось с поединка двух рыцарей. Сарацин был сильнее и выбил христианского воина по имени Гарсиласо де Ла Вега из седла. При падении Ла Вега выронил меч, и тот оказался на земле слишком далеко от него.
Алонсо слушал, недоумевая, зачем она ему все это говорит.
– Мусульманский воин, который тоже упал на землю, прижал Ла Вегу к земле. Было ясно, что сейчас он заколет рыцаря кинжалом. Как вы думаете, чем все это закончилось?
Алонсо пожал плечами, не зная, что и думать.
– Может быть, рыцарь успел вынуть какой-нибудь стилет?
– предположил он.
– Или с неба ударила молния и сожгла мусульманина? Донья Росарио, по правде говоря, из того, что вы до сих пор рассказали, следует, что мусульманин должен был победить в этой схватке.
– Если вы спросите кого-нибудь из тех, кто находился в долине Гранады и наблюдал за поединком, хоть того же Пепе Круса, то он скажет вам, что при падении Гарсиласо де Ла Вега не выпустил из руки меча. И поэтому, уже лежа на земле, он сумел извернуться и первым нанести удар противнику. Именно так он и победил. Как вы это объясните?
Алонсо замялся. Как-то неудобно было в отсутствие Мануэля подвергать критике точность его воспоминаний.
– Вероятно, дон Мануэль наблюдал поединок с такой точки, с которой ему показалось, что Ла Вега выронил меч, хотя на самом деле этого не произошло, - предположил он.
Чтобы как-то справиться со смущением, Алонсо взял с тарелки крупное красное яблоко с белым пятном на румяном боку и разрезал его острым ножиком с перламутровой ручкой.
– Мануэль клянется, - чуть понизив голос, произнесла Росарио, - что все было именно так, как он рассказывает. И что все остальные этого просто не помнят. А коль скоро он клянется, как я могу ему не верить?
Выражение лица Алонсо красноречивее любых слов говорило, что он ничего не понимает.
Росарио выдержала паузу и, внимательно глядя на собеседника, воскликнула:
– Слушайте же, что там произошло! И не вздумайте отрицать собственной ответственности за случившееся!
Недоумение Алонсо уже превзошло все границы. Какую он мог нести ответственность за исход поединка, находясь в то время то ли в Кордове, то ли в Саламанке?
– Когда Гарсиласо выронил меч, - сказала Росарио, - Мануэль вспомнил ваши слова о том, что жизнь по своей природе подобна сну. И тогда он решил: "Если это мой сон, то все будет так, как я хочу". Он закрыл глаза и представил себе, что все было иначе, что Ла Вега не выронил меча. Мануэль несколько раз отчетливо воображал, как тот падает с лошади, крепко сжимая рукоятку. А затем Мануэль открыл глаза, и все уже было именно так, как он и воображал! Вы понимаете?
– Росарио торжествующе смотрела на Алонсо.
– Он как будто изменил ход событий! Рыцарь проткнул мечом сарацина, и никто вокруг не помнил той реальности, где он потерял меч и был обречен на верную гибель. По крайней мере никто из тех, с кем Мануэль это обсуждал. Он весь вечер расспрашивал разных людей, утверждая, что ему было плохо видно. И все в один голос твердили, что Ла Вега не ронял меча! Вот после этого Мануэль и решил больше не касаться этой темы даже в мыслях. Она показалась ему слишком опасной. Он не смог поверить в то, что может изменить реальность. Это ведь попахивает не только ересью, но и колдовством, а также вызовом христианскому учению. Что вы на это скажете, сеньор Гардель?