Свет в тумане

Иорданская Дарья Алексеевна

– А какую именно картину?
– уточнил Реджинальд.

Хозяйка пожала плечами.

– Ту, что висит в холле, господин Эншо. Морская. Она в нашей семье столько лет, как можно ее продать?

– Это полотно известного художника?
– уточнила Мэб, сощурясь и пытаясь припомнить, что за морской пейзаж висит в холле.

– Да Бог с вами, миледи! Картина как картина, - махнула рукой хозяйка.
– Есть у нас семейное придание, что это подарок барона, да только глупости все это. Мы, конечно, всегда уважали его светлость и всю их семью,

но с чего бы им делать нам такие подарки?

– Которая из картин имеется в виду?
– Реджинальд, оживившись, отодвинул рюмку и встал из-за стола.
– Нужно взглянуть на нее.

Хозяйка в своем определении, простом и четком, оказалась права: картина как картина. Пусть и весьма искусно написанная, возможно дорогая, но ни Мэб, ни Реджинальд сказать этого не могли, а узнать руку художника — и подавно. Впрочем, картина столь явно превосходила все то, что висело в поместье Хапли, что уже одно это делало ее особенной, а интерес Верне — подозрительным. Мэб протянула руку, желая коснуться рамы, но Реджинальд перехватил ее запястье.

– Это может быть артефакт.

– А может — утраченный шедевр, - парировала Мэб.

– Останешься без пальцев, будешь этой мыслью утешаться.

Мэб фыркнула и пробормотала, что кое-кто первый полез щупать гробы в мавзолее, и неизвестно еще, что все обошлось. Реджинальд ее не слушал. Руки его скользнули по воздуху над рамой, точно ощупывал, кончики пальцев слегка светились. Госпожа Альден следила за этими манипуляциями с интересом, а Мэб они почему-то пугали. В картине, в поместье Хапли, в самом острове ей теперь виделось нечто зловещее. Тревога росла иррациональная, почти осязаемая, пока не заполнила Мэб изнутри. И, прежде чем удалось что-либо сообразить, она схватила Реджинальда за руку, не позволяя тронуть картину.

– Нет!

– Что случилось?
– Реджинальд, удивленный, обернулся и посмотрел на нее.

– Не знаю. Просто — нет. Тебе можно запрещать и хватать людей, а мне нельзя?
– Мэб разозлилась вдруг, так же без причины и разжала пальцы.
– Делай что хочешь.

Реджинальд отступил.

– Идем.

Твердые пальцы сжали руку Мэб, и Реджинальд потащил ее за собой к лестнице. Гнев схлынул, остался почему-то страх, влажный и липкий. Понимание, что Реджинальд скажет сейчас что-то, что Мэб услышать не хочет. С ней уже бывало такое, когда много лет назад, еще в юности один приятель хотел просить ее руки.

В номере Реджинальд развернул ее резко, заставив испуганно охнуть.

– Реджи!

– Ты что-то почувствовала?

Вопрос задан был неприятным тоном, он сам по себе сбивал с толку.

– Боль. Когда ты пытался оторвать мне руку. Ты вообще-то соизмеряй силу. Ты профессор или чемпион по армрестлингу?

Теплые губы нежно коснулись запястья.

– Прости.

Следующий поцелуй достался сгибу локтя, потом плечу — едва ощутимый сквозь ткань платья, а потом Реджинальд крепко, но нежно обнял ее.

– Ты что-то почувствовала, когда я собрался коснуться

картины?

– Я…

Реджинальд выпустил Мэб из объятий и, открыв саквояж, вытащил «пудреницу» и блокнот с заметками. Приготовления выглядели отчего-то зловеще.

– Пошли.

– Куда? Зачем?

– Нужно проверить кое-что, - Реджинальд снова стиснул ее руку.
– Идем, пожалуйста.

– Ты не мог бы..
– Мэб осеклась. Конечно, он не мог объяснить все по-человечески. Для человека солидного и рассудительного, Реджинальд слишком любил темнить. Это называлось «не скажу, пока не буду уверен», но Мэб бы скорее сказала «интересничает».

Путь их, что можно было предположить, лежал в сторону руин замка. Ну конечно! Мэб едва не застонала от досады, но остановить Реджинальда не успела, да и едва ли смогла бы. Он решительно прошел через замок, ведя Мэб за собой, пересек мост и только после этого выпустил ее руку.

– Что ты задумал?

– Сейчас объясню, - кивнул Реджинальд, сражаясь с заевшим замком.

Мэб со вздохом села на тумбу моста и обхватила себя за плечи. Хотелось сбежать, хотелось остановить Реджинальда, но Мэб не сомневалась, что последнее ей едва ли удастся. Реджинальд был невероятно упрям.

Спустя пару минут замок поддался, и дверь со скрипом открылась. Мэб вскочила, желая остановить мужчину. Однако Реджинальд на этот раз действовал куда благоразумнее. Сперва он изучил склеп, не сводя глаз со своей «пудреницы», а потом обернулся через плечо.

– Стой на месте.

– Реджинальд…

– Пожалуйста, стоя на месте. Останови меня только если это действительно будет нужно.

Убрав «пудреницу» в карман, Реджинальд шагнул глубже в гробницу. Внутри царила темнота, только порог оставался залит солнцем, и казалось — мрак проглотил мужчину. Мэб стиснула кулаки, так что ногти почти вонзились в ладони.

– Реджинальд, - тихо позвала она. По коже пробежал холодок.
– Реджинальд, пожалуйста!

– Я здесь.

Реджинальд вышел на свет и внимательно оглядел Мэб.

– Отойди от края, пожалуйста.

Мэб опустила взгляд и обнаружила, что стоит у самого края моста, в том месте, где парапет почти обвалился. Мэб выдохнула, сделала шаг назад, а потом, развернувшись, бросилась Реджинальду в объятья.

– Объяснись!

Реджинальд поцеловал ее в висок.

– Сядь, моя дорогая.

– Сядь?!
– Мэб запрокинула голову и посмотрела на Реджинальд, пытаясь задушить тревогу.

– Ты ведь помнишь, что «Грёзы» - не просто афродизиак?

– Как это связано с… - Мэб отстранилась.
– Постой-ка. Ты хочешь сказать… Я почувствовала это, когда ты был в Ротонде. И сегодня, с картиной. Боже! Что нам теперь делать?

Реджинальд вновь поцеловал Мэб в лоб.

– Обсудим это не здесь, ладно? Холодает. Не хочешь, кстати, взглянуть на склеп?

– Нет уж, спасибо, - проворчала Мэб.
– Я хочу горячего чая, и еще — понять, что с нами происходит.