Свет вечерний
Шрифт:
Беспамятство, «Ты жив!»—
Веселый спорщик
Бурлит, нетерпелив:
«Проснись, притворщик!»
Но плеск и звон струя
Напрасно множит…
Так, жизнь небытия
Понять не может.
13 апреля
3 «Ясмины дышат, белые левкои…»
Ясмины дышат, белые левкои.
Луг белых коней — тешится лазурь
Заоблачной гульбой апрельских бурь.
Гудят, звенят воздушных сосен хвои.
На ветренный
Стремительней летучая стихия —
Прозрачней, чище глуби голубые,
И светит уверительней лазурь.
15 апреля
4 «Когда б не развязались чресла…»
Когда б не развязались чресла,
Колено не изнемогло,
Отдохновительные кресла
Я променял бы на седло.
Когда бы взбалмошную старость
Хранительный не прятал кров,
Мой вольный бег делил бы ярость
Голубоглазую ветров.
Теперь же мне одно осталось:
Невидимым, как дух иль тать,
Скитаньем обманув усталость,
С вожатой Музою — мечтать.
15 апреля
5 «Рассеян скудно по вселенной…»
«Рассеян скудно по вселенной
В пустынях темноты
Свет, весть сознанья»… Ум надменный,
Почто смутился ты?
Будь ты не ночь, не стало б ночи,
Ни морока жены:
От вожделений страстных очи
Эдиповы темны.
Открылась чистому напеву
Владычица теней:
За матерным обличьем Деву
Узрел, дивясь, Орфей.
Дабы не рабствовать Омфале,
Мужскую мощь, Алкид,
Склонить пред Девой в покрывале
Алкмена, мать, велит,
Чей брак небесный — не измена:
Уснул Амфитрион,
Проснулась девою Алкмена —
И девой сын рожден.
18 апреля
6 «Если белый цвет и черный…»
Если белый цвет и черный —
Два врага, как Да и Нет,—
С умиленностью притворной
Тянут жалобный дуэт,
Я в тоске недоумелой
Отвожу стыдливый взор:
Ханжеством прикрыв раздор,
Лгут и черный цвет, и белый.
Есть в их споре красота,
Коль один одолевает:
Уголь — за чертой черта —
На бумаге оживает;
Кость слоновую эбен
Сторожит, как евнух неги;
Храмовых в Тоскане стен
Мраморы, как зебра, пеги.
Есть в их ласках острота,
Если страсть их дико сводит
(Знак, что в дебрях знойных бродит
Смертоносная мечта);
И «младая Дездемона»
Близ «Арапа своего»
(Суд поэта самого)
Учит: нет любви закона.
20 апреля
7 «Зверь щетинится с испугу…»
Зверь
В холе, неге шерсть гладка.
Входит злобы ветр в лачугу,
И постель забот жестка.
Страх и скорбь, нужда, разруха,
Опыт бегства и конца
Вс ж участливей сердца
Делают и чутким — ухо.
Темен дух. Быть может, в нас
Только трубы роковые
Родники любви, впервые,
Разомкнут — в последний час.
22 апреля
8 «Различны прежде были меры…»
Различны прежде были меры
Владыки, воина, жреца,
Пирата, мастера, гетеры
И земледельца, и купца.
Теперь один запас понятий,
Один разменочный язык
Равняют всех в гражданстве братий;
Обличья заменил ярлык.
Бьют тем же шаром те же кегли
Бунтарь, епископ и король,
Клейма фабричного избегли
Вы, чья не обуяла соль!
Мир плоско выровнен, а духа
Единомысленного нет;
Летит Эринния — Разруха —
За колесницею побед.
24 апреля
9 «Тебя, кого всю жизнь я славил…»
Тебя, кого всю жизнь я славил,
Кто стал отечеством моим,
Со днем рожденья не поздравил
Я в срочную годину, Рим!
Но так друзей Иова фраза
На седины твои лгала,
Когда лихих гостей проказа
По телу скорбному ползла,
Что двадцать первый день Апреля
Мне днем поминок был скорей,
Чем поэтического хмеля
В округе древних алтарей.
24 апреля
10 «Твоих мелодий и созвучий…»
Моей дочери Лидии
Твоих мелодий и созвучий
Люблю я необычный строй.
С какой небесною сестрой,
С какою Музою певучей
От ранних лет сдружилась ты?
Святой Цецилии черты,
К тебе склоненной, из тумана
Мерцают мне, когда органа
Твои касаются персты.
24 апреля
11 «Гляжу с любовию на Вас…»
Татьяне Львовне Сухотиной — гр. Толстой.
Гляжу с любовию на Вас,
Дочь льва пустынного, с которым,
Всю жизнь мою наполнив спором,
Заспорю и в последний час.
Завет подвижника высокий
В душе свободной сохраня,
Не провожаете Вы дня
Без думы строгой и глубокой.
Чист Ваш рисунок, свят рассказ,
Прям неподкупный ум суждений;
Но мне всего дороже гений,
Разлитый в жизни Ваших глаз:
Как будто Вам отец оставил
Луч тех магических зерцал,
В каких поэт все то восславил,