Свет вечерний
Шрифт:
В рубище всечеловеков кликать
Духов День, Финиста-птицу, Волю.
На Руси ты знал тюрьму, поместье,
Мысли рукоплещущую младость;
Бранником — отечества бесчестье;
Беженцем — ученых бдений сладость.
Все в тебе, чем в недрах Русь богата,
Буйствовало; ты мотал богатство,
Как во мне, ином, узнал ты брата?
Освятила Муза наше братство.
Странствие разводит нас и сводит;
Встреча — длинной сказки продолженье;
Свидимся —
И кипит ключом воображенье.
УМЕР БЛОК
В глухой стене проломанная дверь,
И груды развороченных камней,
И брошенный на них железный лом,
И глубина, разверстая за ней,
И белый прах, развеянный кругом,—
Всё — голос Бога: «Воскресенью верь».
IV
ГОЛУБЬ И ЧАША
Ночь златокрылая! Тебе вослед пытает
Мой дух упругость крыл, но вскоре прилетает
На край своей души, как голубь к чаше вод,
И видит: тот же в ней, далече, небосвод
Переливается Голкондою жемчужин…
И не доклюнет он до дна, и — безоружен —
Тайноязычное следит в звездах и в ней,
Двоенье знамений и переклик огней,
Как бы взаимный лад и некий сговор женский
Молчальницы-души с Молчальницей вселенской.
РАЗВОДНАЯ
Личину обветшалую,
Притворствуя, ношу:
Весною небывалою
Предчувственно дышу.
Растет во мне крылатое,
И юное растет;
А прежнее, распятое,
Спадает и спадет.
Тебе письмо разводное,
Моя старуха-плоть,
Мне — странствие свободное,
Наследнику — милоть.
Кого вы помнить будете,
Навек забуду я.
Бежал, кого осудите,
В безвестные края.
Чье имя с крыш вострубите,
Укрылся под чужим.
Кого и ныне любите,
Уж мною не любим.
ВРЕМЯ
Маленькому Диме,
подошедшему ко мне со словами:
«Всё прошло далеким сном».
Всё прошло далеким сном;
В беспредельном и ночном
Утонул, измлел, как снег,
Прежний брег…
Или наши корабли
Тихомолком вдаль ушли,
Вверя ветру вольный бег?
Поплыл брег,
Где — в тумане, за кормой,—
Ариадниной дремой
Усыпленная, жива
Жизнь-вдова,
Где — за мглистою каймой,—
Обуянная дремой,
Жизнь былая ждет,
Жениха…
Не из наших ли измен
Мы себе сковали плен,
Тот, что Временем зовет
Смертный род?
Время нас, как ветер, мчит,
Разлучая, разлучит,—
Хвост змеиный в пасть вберет
И умрет.
ПАЛЬМА
Моей дочери Лидии
Любовь не знает страха,
И Бог наш — Бог живых.
Бетховена и Баха
В гармониях родных
Залетные отзвучья
Иных миров лови
И в снах благополучья
Другого не зови.
Игрою мусикийской
Над жизнью поднята,
Как пальма над Ливийской
Пустыней, ты — свята,
Поет родник гремучий
У жаждущих корней,
И шепчется летучий
О небе ветер с ней.
И птица не свивает
Птенцам уютных гнезд,
Где тяжкий созревает
Небесным хлебом грозд.
Но, Феникс, слыша шорох
Воздушного шатра,
На древо сложит ворох
Горючего костра.
ДИКИЙ КОЛОС
Марку Спаини
На ткани жизни повседневной
Пробьется золотая нить,
Чтоб озарить весь строй душевный
И дальнее соединить.
Мелькнет — и вновь челнок выводит
Событий медленный узор,
И вновь концы с началом сводит
Судеб и воли договор.
И ткется доля роковая
В согласьи следствий и причин…
И гостья та, та весть живая,
Как дикий колос, чужанин.
Она безродна и случайна;
Как дар нечаянный — нежна,
Знать, сердце, — солнечная тайна
В основу ткани вплетена.
И, может быть, блеснет изнанка,
Как заревые облака,
Когда художница-беглянка
Прервет снованье челнока.
СЧАСТЬЕ
Солнце, сияя, теплом излучается:
Счастливо сердце, когда расточается.
Счастлив, кто так даровит
Щедрой любовью, что светлому чается,
Будто со всем он живым обручается,
Счастлив, кто жив и живит.
Счастье не то, что годиной случается
И с мимолетной годиной кончается:
Счастья не жди, не лови.
Дух, как на царство, на счастье венчается,
В счастье, как в солнце, навек облачается:
Счастье — победа любви.
ЧИСТИЛИЩЕ
Стоят пред очами сгоревшие лета.