Свет вечерний
Шрифт:
Была моя жизнь благодатно согрета
Дыханием близким живого тепла,
Невидимым светом из глуби светла.
И счастлив я был иль щадим и лелеем,
Как тот, что помазан священным елеем,
Но должен таиться и слыть пастухом,
Слагающим песни в ущельи глухом.
Лишь ныне я понял, святая Пощада,
Что каждая лет миновавших услада
В устах была мед, а во чреве — полынь
И в кущу глядело безумье пустынь.
Я вижу с порога высоких святилищ,
Что
И знаю впервые, каким палачам
В бесчувственном теле был отдан я сам;
Каким причастился я огненным пыткам,
Чья память смывалась волшебным напитком,—
Затем, чтобы в тихом горении дней
Богач становился бедней и бедней.
V
ПАЛИНОДИЯ
И твой гиметский мед ужель меня пресытил?
Из рощи миртовой кто твой кумир похитил?
Иль в вещем ужасе я сам его разбил?
Ужели я тебя, Эллада, разлюбил?
Но, духом обнищав, твоей не знал я ласки,
И жутки стали мне души недвижной маски,
И тел надменных свет, и дум Эвклидов строй.
Когда ж, подземных флейт разымчивой игрой
В урочный час ожив, личины полой очи
Мятежною тоской неукротимой Ночи,
Как встарь, исполнились — я слышал с неба зов:
«Покинь, служитель, храм украшенный бесов».
И я бежал, и ем в предгорьях Фиваиды
Молчанья дикий мед и жесткие акриды.
РОЖДЕСТВО
В ночи звучащей и горящей,
Бесшумно рухнув, мой затвор,
Пронизан славой тверди зрящей,
В сквозной сливается шатер.
Лохмотья ветерок колышет;
Спят овцы; слушает пастух,
Глядит на звезды; небо дышит,—
И слышит, и не слышит слух…
Воскресло ль зримое когда-то
Пред тем, как я родился слеп:
И ребра каменного ската
В мерцаньи звездном, и вертеп?..
Земля несет под сердцем бремя
Девятый месяц — днесь, как встарь,—
Пещерою зияет время…
Поют рождественский тропарь.
VI
СОНЕТЫ
ЯВНАЯ ТАЙНА
Весь исходив свой лабиринт душевный,
Увидел я по-прежнему светло
Плывущий в небе Солнца челн полдневный
И звездное Урании чело.
И возжелал я вспомнить лад напевный
И славить мир. Но сердце берегло
Свой талисман, мне вверенный царевной, —
Дар Ариаднин: Имя и Число.
И
Загадочной сокрыл я красотою
Под ризой ночи светоносный стих,
Пока детей играющих не встретил,
Поющих звонко славу тайн моих;
С тех пор пою, как дети, прост и светел.
СОН
Как музыка, был сон мой многозвучен,
И многочувствен, и, как жизнь,— печален.
Плыл челн души вдоль ведомых излучин;
У пристаней, у давних, ждал, причален.
С тобой опять я, мнилось, неразлучен —
И горькой вновь разлукою ужален;
Я слезы лил, былой тоской размучен, —
Твой гаснул взор, умилен и прощален.
Вторая жизнь, богаче и жесточе
Старинной яви, прожитой беспечно,
Мерцала в мути сонного зерцала.
И, пробудясь, я понял: время стало;
Ничто не прейдет; все, что было, вечно
Содержит дух в родимых недрах Ночи.
ПОРОГ СОЗНАНИЯ
Эмилию Метнеру
Пытливый ум, подобно маяку,
Пустынное обводит оком море
Ночной души, поющей в слитном хоре
Бесплодную разлук своих тоску.
Непостижим горящему зрачку
Глухой предел на зыблемом просторе,
Откуда, сил в междоусобном споре,
Валы бегут к рубежному песку.
А с высоты — туманный луч ласкает
И отмели лоснимую постель,
И мятежей стихийных колыбель.
Так свет иной, чем разум, проникает
За окоем сознанья и в купель
Безбрежную свой невод опускает.
ПАМЯТИ СКРЯБИНА
Осиротела Музыка, И с ней
Поэзия, сестра, осиротела.
Потух цветок волшебный у предела
Их смежных царств, и пала ночь темней
На взморие, где новозданных дней
Всплывал ковчег таинственный. Истлела
От тонких молний духа риза тела,
Отдав огонь Источнику огней.
Исторг ли Рок, орлицей зоркой рея,
У дерзкого святыню Прометея?
Иль персть опламенил язык небес?
Кто скажет; побежден иль победитель,
По ком — немея кладбищем чудес —
Шептаньем лавров плачет муз обитель?
Он был из тех певцов (таков же был Новалис),
Что видят в снах себя наследниками лир,
Которым на заре веков повиновались
Дух, камень, древо, зверь, вода, огонь, эфир.
Но, между тем как все потомки признавались,
Что поздними гостьми вошли на брачный пир,—