Свет во мраке
Шрифт:
— Господин Корис? — подал голос Литас — Гляньте. Разошлись твари…
Да, он был прав — твари разошлись не на шутку.
Не чувствующие усталости мертвяки мерно взмахивали топорами. Их неуклюжесть сводилась на нет силой, при каждом ударе топоры глубоко уходили в бессильно скалящуюся острыми щепками древесину. Сосны и ели падали одна за другой. В воздухе витали острые запахи смолы, щепы, древесного сока. Все это смешивалось с запахом дыма — внизу один за другим зажигались костры, десятки костров, сотни. Черное шевеление шурдов показывало насколько оживленно и надолго они обустраивались. Среди костров посверкивали зеленые искорки из глаз
Получится ли прокрасться незаметно сквозь ряды шурдов и нежити?
— Нам что делать? — пророкотал едва слышно Рикар. Глаза ветерана блестели, он пристально изучал вражеский лагерь. Наверняка уже подсчитал и мертвяков и пауков, былые привычки так просто не исчезают.
— То же что и они — кивнул я на врагов — Разобьем лагерь. Вернемся назад по дороге на лигу, отойдем в сторону, выберем подходящее место. Но не в лесу — на открытом пространстве. Вернее, в одной из тех небольших светлых рощиц, что мы проходили по пути сюда.
— Я помню об одном подходящем месте — произнес Литас — Старые и молодые деревья растут вперемешку, много валежника, есть ели и сосны — нарубим лапник. Прикажете выступать, господин?
— Отправляетесь — ответил я — Все. Со мной останутся ниргалы и Рикар.
— Но… — начал Тикса.
— Нет — качнул я головой — Ты нужен мне там, с Медерубами. Ты один из их племени, Тикса. Ты лучше понимаешь их беды, нужды, чаяния. Больше разговаривай с ними, не дай угаснуть их надежде. И вразуми их! — мы рядом с теми местами где томятся их женщины и дети. Они должны остаться на месте! Каждый из них! Слушай их речи, друг, как услышишь что кто-то подстрекает остальных на глупость — вразуми его! Понадобится — так и кулаком! Понял?
— Понял! Тикса вразумит! Оченно хорошо вразумит!
— Спасибо — поблагодарил я — Этим ты снимаешь с меня тяжелую ношу. Надеюсь на тебя.
— Тикса сделает — кивнул уверенно коротышка — Медерубы будут сидеть смирно. Если нет — я возьму молоток и верну в их головы терпение.
— Хорошо. Пока ты не ушел, Тикса. Погляди на эту гору и скажи что ты думаешь — я указал на странную возвышенность вбирающую в себя песчаную дорогу. Наверное, именно туда втащили все гранитные блоки вырубленные в далекой каменоломне?
— Странная гора! — тут же заявил Тикса.
— Чем?
— Всем! Всем-всем! Каменный Отец никогда не сотворит такой плохой горы. Она… — гном замялся, не в силах объяснить — Она… гора не гора! Вот!
— Гора не гора? — повторил я.
— И что это значит? — рыкнул Рикар.
— Выглядит как гора — пояснил Тикса — Но не гора!
— Морок навели? — предположил Литас.
— Нет-нет… не морок… Это гора! Но не гора! — выдохнул в сердцах гном — М-м-м… вот! Есть горы настоящие — как Подкова наша. Сотворенная Отцом. Хорошая и настоящая скала! Добрая скала! А есть такие вот горы — собранные в кучу из земли и камней кем-то нарочно. Как детские глиняные холмики, что лепят наши дети. Только здесь гора больше! И лепили ее не так, чтобы она красивше была, а чтобы была похожа на настоящую гору! Ух… не выходит объяснить… оченно трудный ваш язык!
— Я понял — ответил я — Эту гору кто-то насыпал нарочно. Либо гномы…
— Не гномы! — категорично заявил Тикса.
— Либо люди.
— Да!
— Ладно, отправляйся в лагерь — вздохнул я — Но ничего там не сжигай. Литас, выступайте! Через часов пять отправь сюда тройку воинов на лошадях. Пусть сменят нас.
— Слушаюсь, господин!
Когда Литас и Тикса убыли, я приказал ниргалам отдыхать, а сам устроился рядом с Рикаром на земляном бугре. Наши взгляды были устремлены вниз. Там, у основания внешнего земляного кольца, в четверти лиги от нас обустраивали стоянку солдаты Тариса Некроманта.
— Неужто надеетесь на что, господин? — спросил Рикар, доставая из мешка кусок мяса и начиная его нарезать небольшими кусочками.
— Надеюсь — признался я — Вот бы сейчас выскочило из-за деревьев войско чужое да напало бы на армию Тариса. И чтобы полегли они все в жестокой схватке.
— А мы бы полюбовались, плюнули на их тела поганые, да убрались неспешно домой — подхватил здоровяк — Эх! Вот бы так и было! А то не дай Создатель договорятся склирсы вонючие да на нас двинутся.
— Ой сомневаюсь — хмыкнул я — Нет, Рикар. Вряд ли кто будет с Тарисом договариваться, коли верна моя догадка. Он для них такой же враг, как и для нас. А может еще ненавистней и опасней. Тарис для них как вернувшийся с того света страшный кошмар. И мнится мне, что Тарис сыграл в их игре роль разменной фигуры. Может фигуры не самой малой, но что разменной — это точно. Он как ребенок, которому показали вкусную конфету и попросили растоптать муравейник. Тот обрадовался, муравейник разорил, а вместо конфеты получил кинжал в спину и заточение в каменном ящике на пару веков. И сейчас некогда розовощекий малыш выбрался из гроба. И он настолько хочет отомстить за обман, что позабыл про меня — того, кто отправил его на дно Мертвого озера. Так что нет, я не верю, что им удастся договориться. Они как огонь и вода. Поэтому я и надеюсь увидеть, как они вцепятся друг другу в глотки. А затем улучить момент и добить оставшихся в живых, не разбирая где какая сторона. Ты мне другое подскажи, старый друг.
— Чего?
— Что в этой горе странной, не всамделишной? Что под почвой и камнями наваленными скрывается?
— Что-то строят — быстро ответил здоровяк — А что тут думать, господин? Глыбы огроменные внутрь почитай двести лет затаскивают, коли правильно вы посчитали. Не в порошок же их дробят.
— Я бы не удивился — фыркнул я.
— Да нет. Так бы их прямо там дробили — в каменоломне. К чему волоком тащить каменюги неподъемные, раз их можно прямо на месте в пыль обратить? Нет, господин, это для возведения постройки. А вот что за постройка — кто его знает? Разве что храм поганый некромантский.
— С чего ты так решил? — цепко взглянул я на великана Рикара, задумчиво поглаживающего бороду.
— Так страшилок старинных полным-полно про храмы поганые, что некогда по всем землям раскиданы были — пояснил Рикар — Каждый ребенок раньше знал — кто из моих ровесников или постарше. Это нынче святоши запрещать начали такие сказы сказывать — чтобы забылось мол раз и навсегда былое черное, былое страшное и кровавое. Людишек ведь в тех храмах резали десятками и сотнями аки мы курей и уток режем. Резали без жалости, не разбирая где млад и где стар. К мольбам и плачу не прислушивались.