Свет во мраке
Шрифт:
— Топором! — зло поддакнул Тикса, выдирая из уха засевшую там иглу — По голове!
Высказавшийся Рикар развернулся и убрался опять в заросли, спеша забрать любимый топор. Если сопоставить все мною увиденное и услышанное, то выходит, что Рикар попросту метнул громадный свой топор в мага, попав ему прямо в умную голову. И маг такого обращения не пережил. И не заметил врага — ведь его внимание было полностью поглощено тремя мрачными воинами в черных плащах, что так небрежно переносили его жалящие и таранные удары.
Оглянувшись, я понял, что скоротечная схватка завершилась.
Не вмешайся Рикар, Тикса и ниргалы — кто бы вышел победителем из этого боя?
Боюсь, перевес был не на моей стороне. Пусть доспехи выдержали — что наполнило меня гордостью — но я все равно был как бронированная черепаха атакованная сотнями жалящих пчел.
— Доклад мне! — рявкнул я в голос, сдирая шлем.
Охнул. Скривился в гримасе боли, взглянул на ушибленное плечо и выругался — в сочленении плеча торчал хвостик иглы, сумевшей найти лазейку в доспехах и таки ужалившей меня. Надеюсь маг не использовал яд. Хотя, я почему-то уверен — яда нет. Слишком уж азартен был охотник, слишком сильно ему нравился процесс охоты на двуногих зверей и в таком благородном занятии нет места подлым приемам.
— Погибшие? — повторил я крик, выдирая с корнем не дающий пройти куст орешника — Есть?
— Есть! — мрачно донеслось в ответ.
— Ну да — со злобным выдохом, проворочал я — Как же без этого, про раненых можно и не спрашивать. Бинтуйте раненых! Если есть подранки врага — не добивать! Зовите меня! Рикар! Что там?
— Два мертвеца — прогудел в ответ великан.
— Точно! — радостно поддакнул Тикса. Чему радуется паршивец мелкий? Так обрадовано говорит, будто ему подарок сделал.
— Надо было оглушить — вздохнул я, выбираясь наконец из зарослей и останавливаясь у лежащего в грязи трупа с раскроенной головой. Ох… это точно Рикара работа — голова прорублена практически полностью, топор вошел в правую сторону, разрубив на две половинки ухо, кость и мозг, в общем, разворотив все напрочь. С таким собеседником особо не поболтаешь…
— Мага-то? — поразился Рикар, пытающийся согнуть пальцы на поврежденной руке — Господин, окститесь. Таких сразу убивать надо! Одним ударом! И целиться в голову! Маг и без руки столько дел натворить может… ну да отца Флатиса в деле вы уже видали.
— Видал — признался я — А там кто лежит?
— Мертвец! — доложил Тикса, горделиво выпятив грудь — Но лошади живы!
— Уф… Тикса, тащи седельные сумки буде таковые найдутся. И живо! Хотя… стой, у тебя же стрела в ноге.
— Да? — удивился Тикса, опуская взгляд — О! Какая склирса меня стреляла? А?!
— Кто бы это ни был, он уже мертв. Рикар, командуй привал. Забери с собой Тиксу и подлатайте друг друга. А я огляжу пожитки мертвецов — вдруг они окажутся красноречивее, чем их владельцы с развороченными головами.
— Тут
— Ты все сделал правильно — не согласился я — Он мог бы кучу народу положить. Узнай что там с ранеными и погибшими. Что за проклятая дорога! Каждый шаг по ней мы оплачиваем кровью!
Моя черная удача не подвела — пожитки мертвецов оказались ровно такими, какие были бы у любого охотника, стража или посыльного ушедших или отправленных в не слишком долгую дорогу, подразумевающую обязательное возвращение.
Если человек отлучается из дома всего на неделю или две, он редко берет с собой что-нибудь личное, ведь не успеешь соскучиться по родным стенам и семьей, как уже вернешься обратно. Если же отлучка связана с путешествиями по сырому лесу, содержимое седельных сумок будет отчетливо предсказуемым.
Теплые сменные вещи, обмотки на ноги, сухие травы от запаха коих я расчихался на пару минут — в носу свербело так, будто там бешеный сверчок поселился. Там же нашлась одежда потеплее — вдруг заморозки вернутся. Сменные тетивы, наконечники для стрел, точила для ножей, посуда, запас различных круп, мешочки с солью и какой-то пряностью, много переложенных чистыми тряпками ломтей подсушенного хлеба, предметы для ухода за лошадьми, включающие в себя походную наковаленку, подковы, гвозди, копытные ножи, странные изогнутые крючки несколько зловещего вида. И снова одежда, мелкие инструменты, прочие обыденные пожитки любого опытного путешественника.
У одного из воинов — невозможно уже сказать у кого именно из убитых нами — в мешке нашлась бережно обернутая тряпочкой прядь женских волос перехваченных ленточкой. Он кого-то любил и был любим. Возможно строил планы о женитьбе — вряд ли женатый мужчина будет возить с собой прядь жениных волос. Такое может быть, но маловероятно. А мне так и вовсе безразличны эти страсти и надежды, если они исходят от врагов.
Сумки мага я нашел быстро — судя по одинаковой упряжи, ему принадлежало целых три лошади. Одна для личного использования, остальные для переноски груза. Иглы. Сотни железных игл. Очень большой кусок парусины, бережно сложенный и упакованный. Зачем магу парус в сумке? У меня возникло пара мыслей на этот счет, но они быстро угасли задавленные досадой на бесплодные поиски. Пожитки мага мало чем отличались от вещей обычного воина, не облагодетельствованного магическим даром. Сменная одежда, белье — обычное, шерстяное — принадлежности личного обихода.
Почему никто из вражеского патруля не вел дневник?
Не составлял записи о путешествии?
Нет и никаких странных знаков на их телах, позволяющих отнести их к какому-нибудь странному культу. С ними не было нежити. Никаких воняющих падалью мертвяков, клацающих клыкастыми челюстями пауков, пожирателей или еще кого слепленного из мертвой плоти и костей.
Нам противостояли боевая магия и острое железо. И это больше напоминало мне об элитных частях имперской армии — если судить по рассказам Рикара и прочих ветеранов наглядевшихся на вояк и хлебнувших армейской жизни сполна.