Свет во мраке
Шрифт:
— Поднять еретика наверх — сквозь зубы яростно произнес седой священник, сжимая пылающий красным огнем кулак и буквально стряхивая с него пламя — Поднять приспешника тьмы! Я буду говорить с ним…
— Как прикажете, отец Флатис — коротко склонил голову широкоплечий мужчина, а стоящий за ним гном кивнул — Будет сделано…
Медленно рассеивающийся дым поднялся до самых облаков. Издали за ним наблюдал восседающий на камне лорд Доссар Ван Орус, пережевывающий крылышко дикой утки, подстреленной охотниками час назад и тотчас
— Никак беда случилась с нашими разведчиками — сказал подбежавший воин в украшенной резьбой кирасе — Не к добру этот дым.
— Пошли второй отряд — велел лорд, не прекращая жевать — Пусть проверят.
— Слушаюсь… Прикажете разбить лагерь?
— Да. И пошли людей во все стороны. Я желаю знать о каждом подозрительном следе оставленном зверем, человеком или иной какой тварью.
— Слушаюсь…
Глава шестая
Ночная беседа
Чем трудна беседа с врагом?
Всем.
Я многократно убеждался в этом тогда и уверился сейчас.
Ты собеседнику не веришь — ни единому его слову. Собеседник не верит твоим обещаниям — ни одному из них.
И отсюда простой вывод — по возможности надо все узнавать самому, дабы не пришлось прорываться через ложь и упорство плененных врагов.
С этой мыслью я и сломал указательный палец на руке пленного. Тот держался достойно — несмотря на мучительную боль сдержал крик, выражение глаз говорило лишь о глубоком презрении ко мне, а так же о бесстрашности и готовности умереть.
Да. Это достойный муж. Из тех про кого говорят «служит не за страх, а за совесть». У него четкие убеждения, он предпочтет отправиться в ад, но не стать предателем.
— Это так раздражает — признался я Рикару, сидевшему рядом и флегматично пережевывающего кусок вареного мяса.
— У него своя правда, господин, а у нас своя — пожал плечами здоровяк.
— Истина лишь одна! — прохрипел пленный — И она со мной!
— И что за истина? — осведомился я, отпуская чужую руку и вытирая пальцы тряпкой.
— Ваша Церковь и ваша вера — ложны!
— Запросто — спокойно кивнул я, усаживаясь рядом с Рикаром. Пленные не убегут — они надежно связаны. А мне что-то не хотелось выворачивать им руки из плеч, дробить колени и отрезать уши. Во всяком случае, пока.
Однако одного моего слова хватило для того, что вражеский воин изумленно на меня вытаращился.
— Ты не отрицаешь? Не защищаешь Церковь и веру свою?!
— А что ты знаешь о моей вере, чужак? — хмыкнул я — Ничего. Что ты знаешь обо мне? Тоже ничего.
— Но если не ради веры, не ради Церкви, не ради Создателя вашего — то тогда ради чего ты пришел сюда?
— О, поверь, если вот прямо сейчас мы оба попадем в руки священников, то именно я первым взойду на очищающий костер — фыркнул я, покосившись на второго пленника, пребывающего без сознания, лежащего шагах в тридцати поодаль, чтобы ничего не услышал, если он притворяется. — Еще недавно я был самым настоящим промороженным мертвяком с полыхающими глазами и неистребимой жаждой…
Мне не поверили. Снова. Тот же недоверчивый взгляд и презрительная усмешка. А затем усмешка пропала, равно как и недоверие в глазах — он наконец-то вспомнил. Оглушение прошло, и плененный враг вспомнил, как на его глазах я одним прикосновением «выпил» жизнь его друга, его соратника. Того, кто получил слишком глубокую скверную рану плеча. Впрочем, так могли не только некроманты, но и священники. Тут все решает сила нажатия…
— Ты…
— Ты расскажешь мне все — пообещал я — Не потому что ты не боишься смерти и боли. Нет. Не поэтому. А потому что я не отступлюсь, потому что я не знаю чем мне заняться в следующие дни. Думаю заняться размышлениями. Часть времени я буду размышлять о том, как мне добраться до шеи Тариса Некроманта осадившего вашу гору. Часть времени стану посвящать беседе с вами. С тобой и твоим другом.
— Да кто ты такой? Кто? Если не преклоняешься пред Создателем…
— Преклоняюсь — перебил я его.
— Так ты веруешь в Церковь?
— Ну ты и тупой — устало покачал я головой — Или глухой. Я преклоняюсь перед Создателем, а не перед Церковью. Почему? Не из-за сладких речей промывших мне голову. А из-за той СИЛЫ которой обладает Создатель, одно обращение к которому заставляет нежить корчиться и бежать прочь. Всю свою жизнь я уважал, и буду уважать только силу. Не слова о силе, а именно силу — страшную и неодолимую силу, против коей я бессилен как букашка.
На меня уставились блестящие глаза изнемогающего от боли пленника — я успел сломать ему несколько пальцев, сломать жестоко, при этом, не вправив их обратно. Но пленник боролся. Держался. Старался отогнать туман боли прочь. Пытался сохранить голову трезвой. Это не рядовой воин, хотя его одеяния просты и практичны.
— Темный… О самом Темном…
— Он силен — пожал я плечами, поняв вопрос — Очень силен. Но слабее Создателя. А ваша клика слабее Церкви. Сейчас священнослужители в белых плащах правят окружающим нас землями. Именно им принадлежит все. Пред ними склоняются короли. Падают ниц дворяне. Платят им великие деньги, даруют земли. Церковь на вершине сияющей горы, а вы где-то на задворках, прячетесь в темных углах как вшивые дворняги уже доживающие свой век. Поэтому я не особо переживаю, когда делаю очень больно таким как ты. Ну и главное — от Создателя я плохого не видел. Тогда как от подобной мрази как ты приходят лишь беды!
— Сначала тебе может показаться, что правильный путь слишком мрачен и ведет во тьму, но если вглядеться пристальней, если отмахнуться от лживых речей священников, от их поклепов на древнейшего и мудрейшего…
— Мне плевать — признался я с косой усмешкой — На все эти речи, увещевания, убеждения. Я лишь хочу отрезать голову Тарису Некроманту, а заодно избавиться от всего того, что с ним связано. Поэтому я отрежу и твою голову. Ну, может просто проткну твое сердце. Но ты все равно умрешь. А следом за тобой умрет и Тарис.