Свет во тьме

Данилова Алёна

— А ты, я смотрю, время зря не терял, — хмыкнул Грегори. — Какой месяц?

— Третий, — на автопилоте ответила я, до слуха донёсся свист. — Не свисти, денег не будет!

— Хе-хе, а она у тебя с характером, — замечание вызвало улыбку. — Но кого-то она мне напоминает.

— Не думаю, — голос Дейсона при этих словах дрогнул, я напряглась.

— Наверное, ты прав…

Оглушительно прозвучало урчание. Я вспыхнула, вспомнив, что за сегодня и крошки хлеба не съела. На улице просвистел Дружок, заметив свет, но он не отвлёк Дейсона от созерцания

меня любимой.

— Ася?

— Дверь заперта там, — выпалила я.

Глаза сузились, муж сосредоточился и выругался. По лицу потекли капельки пота, зубы заскрежетали. Страх начал пускать корни, но нежный поцелуй в щёку заставил смутиться.

— Скоро всё будет, — потирая виски, произнёс Дейсон, оставляя меня с гостем наедине.

Заметка девятая О том, как развеять сомнения

— Грегори, — снова представился мужчина и протянул массивную руку для рукопожатия.

Вы знаете, как обычно появляется безрассудное чувство недоверия, когда вроде бы человек вам симпатичен, но вы не можете отделаться от ощущения чего-то неправильного. То ли у него на лице написано, то ли движения невольно заставляют задуматься, а иной раз одежда. Про разговор в частности можно вообще промолчать.

Вот он приветствует, я скромно гляжу на руки, понимаю: знак женатого есть, кольца нет, и спрашиваю:

— А здесь свадьбы проводятся? Кольцами обмениваются?

Ой, какие глаза Грегори сделал! А как он старался сдержать озорную усмешку! Но не смог, когда я совместно с этим начала расспрашивать про наряды, документы и всю чисто человеческую рутину.

— Не знал я, что у вас там столько традиций, — почесав макушку, промолвил Грегори.

— А…

— Нет, нет, тут всё это заключено в Цветке, тьфу ты, в брачных узах… — он задумался и, не найдя ответа, проронил. — Дейсон намного лучше сможет объяснить.

На огонёк вихрем вбежала заноза крепости и на данный момент академии — Микки. В ручках у неё тявкала чёрная похожая на собаку жижа. Что ошеломляло до безумия — так это чистое платье девочки.

— Что же мой братец не может объяснить? — она уселась рядом с камином на пол, животное улеглось к ней на колени.

— Микки? — неуверенные нотки мелькнули в голосе гостя.

— Да-да-да! — она погрозила миниатюрным пальчиком в воздухе. — Дружок даже безошибочно узнал, а вы?

Не казалось, что Микки обижалась или играла.

Стоп!!! Дружок? Я точно правильно услышала? Или переутомилась и у меня начались слуховые галлюцинации, хотя таковые явно не существуют… Или существуют? В этом мире нельзя быть в чём-то уверенным, по крайней мере, пока я не познала все знания академии Межмирия.

— Дружок?

И прозвучало это настолько неуверенно, что по закону подлости в этот самый миг в дверном проёме показался ухмыльнувшийся Дейсон. Он бросил взгляд на свою зверюшку, которая существенно уменьшилась, и цокнул языком. Когда он перевёл взор на сестру, глаза сузились и недобро сверкнули.

Я не стала вмешиваться в разборки брата с сестрёнкой. Но когда промелькнуло

моё имя и желудок потребовал еды, коей до сих пор не было, возмутилась:

— И где наша еда?

Заливистый бархатный смех Грегори смог вызвать улыбку. Муж хлопнул себя по лбу и вновь умчался. Микки облегчённо перевела дыхание, подмигнув Грегори. Я напряглась от такового жеста. Конечно, может, это дружеский жест, вот только мужчина не сводил взгляда с девочки, которая в несколько раз младше его.

— Ася, а Ася, ты что напридумывала в своей светлой головушке? — я смутилась от слов Микки.

— Ничего…

— А врать не умеет, — заметил Грегори и решил облегчить душевные терзания. — Малышка Микки для меня как дочь, я вызвался быть ей наставником ещё до её рождения. Их мамочка та ещё паникёрша — испугалась моей шутки. Тогда эта малышка на восьмом месяце шарахнула меня током из-за чувств матери. Это и повлияло на моё решение стать наставником Микки.

Достаточно чётко представила я себе эту картину и скривилась от резкой боли внизу живота. Я закричала. На кресле сразу стало горячо и мокро. Страх завладел и смешался с переживаниями за ребёнка.

Последующие события проносились как немое кино или рассматривание альбома. Испуганное лицо мужа, слёзы Микки, чрезвычайно напряжённый силуэт Грегори, сжимающего амулет на шее. Какие-то странные мужчины в белых одеяниях, уложившие меня на что-то вроде кушетки. Женщина необычайной красоты, которая…

Я пришла в себя в просторном белом помещении. Пищали действующие на нервы контрольно-измерительные приборы, как в больницах. Только собиралась схватиться за бедную головушку, как услышала голос из подобия динамиков, висевших рядом с дверью:

— Ася Тиоми, вам нужен абсолютный покой. Правой рукой не дёргайте, она зафиксирована магией.

— Мой ребёнок?

Но ответа не донеслось. Вместо него палату, как я её окрестила, залило золотистым светом. Веки начали слипаться, на краю сознания слышу такой родной голос:

— Как она?

***

Я не мог поверить в то, что случилось. Не прошёл я и пары шагов, как произошло смещение пространства. Атака, а точнее бомба замедленного действия, активировалась, откинув меня на добрый километр от дома. Сморщился от боли в тот миг, когда основательно приложился головой об дерево. Руку охватил жар, маленький бутон загорелся в прямом смысле слова.

Ринувшись в библиотеку, увидел то, что, наверное, никогда больше не смогу забыть. Моя маленькая Ася истекала кровью, её глаза заволокла белёсая пелена. Она… нет — они умирали. А я стоял, испытывая неописуемый страх. Ноги приросли к месту, я понимал, что есть небольшой шанс спасти, но ничего не мог сделать.

— …немедленно! — словно сквозь вату услышал я друга.

В тот же момент прибыли лучшие лекари нашего мира. Все как один в белых халатах. Они, немедля, положили девушку на кушетку и переместились. Осталась только женщина неописуемой красоты.