Свет vs Тьма. Избранная
Шрифт:
Я полезла в кухонный шкафчик за аптечкой, где могло оказаться хоть какое-нибудь успокоительное, но вместо этого наткнулась на едва початую бутылку коньяка. Кажется, ее как-то в начале лета принес ко мне Даник после разрыва с очередной «возлюбленной», надеясь в моей компании утопить свое горе в алкоголе. Но коньякотерапия не удалась: неожиданно ему позвонила некая другая симпатичная особа, и мой друг тут же улетел к ней лечить свое раненое сердце, вышибая из него «клин клином» старую любовь. А коньяк так и остался у меня. Похоже, сейчас он оказался к месту. Тем более у Власова я уже приняла первую дозу…
Я забрала бутылку и вернулась в комнату. Уселась прямо
— Ты обещал… — шептала я, отхлебывая коньяк теперь уже прямо из бутылки. Смешиваясь с моими слезами, его вкус во рту приобретал солоноватый оттенок. — Почему же ты сейчас не со мной? Как так получилось, Никита?..
Мое сердце холодело от страха, когда время от времени мне начинало казаться, что я его больше никогда не увижу. Где он сейчас? Что с ним делают в этом Спецотделе?.. Неизвестность убивала меня, лишая последних капель разума и рассудительности…
… Утро я встретила все на том же ковре. Прямо перед носом у меня валялась бутылка с остатками коньяка на дне. Неужели мне все-таки удалось выпить ее почти полностью?.. Ответом на этот вопрос стала боль, которая пронзила мою голову, стоило мне только оторвать ее от пола. Я со стоном опустилась обратно и снова прикрыла глаза. Потом нащупала под рукой угол чего-то твердого и большого: мой семейный альбом. Вспомнила, как доставала его ночью и пыталась отыскать в нем фотографии своих родителей. Как я и предполагала, их оказалось только две, и на обеих мама с папой изображены порознь. Я всегда удивлялась, почему у бабушки не было фотографий мамы маленькой, ведь она ее единственная дочь, и только теперь понимала причину: этот альбом был создан только для меня, в нем не было ничего лишнего, что могло бы открыть мне правду раньше времени.
Резкий звонок в дверь заставил мою голову сжаться от очередного болезненного спазма, а когда я приняла вертикальное положение, к горлу подступила тошнота. Покачиваясь, я поплелась к двери.
— О, Валерий Романович, давно не виделись, — растянула я губы в подобии улыбки и пропустила в квартиру Власова.
— Сегодня я уже Валерий Романович? — тот насмешливо прищурился. — А то вчера мне показалось, что вы старательно избегаете называть меня по имени. Думал, может, забыли его…
— Какой вы проницательный, — хмыкнула я. Как часто бывает со мной в критических ситуациях, мною внезапно овладело саркастическое настроение, за которым я пыталась спрятать истинное состояние своей души. — Просто вчера, разбирая вещи, я наконец нашла вашу визитку … Теперь могу вас называть полным именем… Валерий Романович.
— У вас какой-то праздник? — Власов, подхватив мой настрой, показал взглядом на бокал и бутылку коньяка, красующиеся по центру комнаты.
— А вы как
— Нет, спасибо, — усмехнулся адъютор, — давайте лучше завтракать… — и продемонстрировал пакет, заполненный продуктами.
И как я сразу его не заметила?
— А вы еще и заботливый такой, — протянула я на это. — С чего бы это?..
— Вы разве до сих пор не поняли? Я взял над вами опеку, пока вы не освоитесь в новом для себя качестве… — Власов продолжал улыбаться.
— Считаете, я теперь, став адъютором, не смогу покупать сама себе еду?..
— Сможете… Но не после бессонной ночи, да еще и в компании алкоголя… Боюсь, что вы нескоро дойдете до магазина…
Я негодующе фыркнула. Этот Светлый гад еще и подтрунивает над моим состоянием! А ведь сам напрямую причастен к этому…
— Рекомендую вам пойти освежиться и привести себя в порядок, а я пока приготовлю вам завтрак…
Я не успела ничего толком ответить на это, как Власова уже и след простыл, а еще через секунду его веселый голос раздался из моей кухни:
— Кстати, если вам так понравился мой халат, я подарю вам такой же… А этот все-таки попрошу вернуть… Как-никак я привык к нему…
— О… — выдохнула я, только сейчас заметив, что действительно до сих пор одета в его халат. Вчера, за неимением другой одежды, меня в нем так и привезли домой, а я, настолько увлекшись собственными переживаниями, забыла, что на мне чужая вещь, и даже не удосужилась переодеться.
В ванной я не стала задерживаться, по-быстрому приняв душ, почистив зубы и причесав свои взлохмаченные волосы. Раньше я бы, наверное, пришла в ужас от своего сегодняшнего вида, теперь же испытывала полное безразличие. И даже мужчина, хозяйничающий у меня на кухне, не вызывал во мне желания приукрасить свое бледное лицо с припухшими и покрасневшими от пролитых слез глазами.
— Любите готовить? — поинтересовалась я у Власова, зайдя на кухню.
Тот, без пиджака, закатав рукава своей выглаженной светло-голубой рубашки, стоял у моей плиты, где одновременно жарил омлет и варил кофе.
— Можно сказать и так, — с прежней улыбкой отозвался он. — Во всяком случае, мне это не доставляет никаких хлопот…
— А позвольте тогда полюбопытствовать, сколько вам лет, Валерий Романович?
— Тридцать восемь, — без смущения ответил Власов.
— Для высших сущностей это много или мало?..
— Для высших сущностей значимость количества прожитых лет почти такая же, как и для человека… Разница в возрасте наступает лишь к концу жизненного пути: мы живем на несколько десятков лет больше… Ну, может, стареем из-за этого чуть медленнее… А тридцать восемь — это уже далеко не юность, — объяснил он. — Так что судите сами…
— Тогда почему вы, такой весь из себя идеальный, до сих пор не женаты?.. — продолжала ерничать я.
— Хотите предложить мне свою кандидатуру? — ухмыльнулся адъютор, выставляя передо мной тарелку с омлетом.
— К сожалению, я не люблю идеальных мужчин, — притворно вздохнула я, крутя в руках вилку.
Похоже, мой ответ задел Светлого, потому что за ним последовало довольно колкое:
— То есть вам по вкусу мужчины с темным прошлым? Такие как Берников?
Напоминание о Никите всколыхнуло во мне все те чувства, которые так старалась хоть ненадолго притупить, и я с презрением посмотрела на Власова. Тот, заметив мой взгляд, тут же осекся и проговорил: