Свет юности [Ранняя лирика и пьесы]

Киле Петр

На посмертное издание

С улыбкой ясной, как живая, Все эти дни со мной она, Старушка, странно молодая, — И вкруг нас свет и тишина. Беспечная, курила много. Изящна, ласкова, умна. Жила с блокады одиноко. Писала книгу… Вот она, Посмертно издана, а имя — Она была филологиня — Известно всем, кому дано… И я стою пред ней, как школьник: Прообраз и культуры облик — Всё это в ней воплощено. 9

декабря 1979 года.

Мальчик

Невидимое, как собака, Он уловил еще во сне. И тишину — как точность знака, — Что это, верно, выпал снег. Весь долгий вечер дождик шел, Смывая с окон свет уюта. И точно: ах, как хорошо Проснуться ранним зимним утром! Он встал и враз убрал постель. Раздвинул шторы в лес и в иней, И в город новый с далью синей В тонах прозрачных, как пастель. 10 декабря 1979 года.

Открытие искусства

В старинном солнечном Музее Еще подростком он бывал… На многое как бы сквозь сон глазея, Он явно только «Фрину» отличал. Он мнил, что Семирадского картина Великолепна, лучшая из всех! Не старцы и не колорит, а Фрина Имела, верно, у него успех. Со временем, полюбив шедевры, Которыми столь знаменит Музей, Стал с Фриной невнимателен, как первый Ее приятель, друг ее друзей. Но не она ль ему открыла двери В прекрасный мир своею красотой? В тиши о ней он помнил, как о первой Любви своей, с лукавою мечтой. 17 декабря 1979 года.

Старая одинокая женщина

Всегда — и в дождь и в ветер хлесткий — Она выходит, как на дозор. Прохаживается у дома до перекрестка, Подслеповато щуря неприметный взор. Похожа издали немножко на икону, Учительница первая для тех, Кто нынче внучек водит в школу В надеждах новых на счастье и успех. Всех помнит хорошо, на удивленье. Из бывших учениц кого-нибудь узнав, Она приходит вся в волненье, Высокая и грузная, как динозавр. Лишь дети, пробегая в школу мимо, Ее совсем не хотят и знать, Когда так хочется неудержимо Поймать кого-нибудь и приласкать, как мать. 18 декабря 1979 года.

На прогулке

По улице, не глядя на прохожих, Гуляют два единых существа. В их речи и в голосах похожих Звучат так ново-звонко все слова. И оба так обдуманно одеты. Но все-таки не мода их кумир. О, важные вопросы и ответы! О, детский лепет! Что несешь ты в мир? И поступь женская — как мысль о счастье, Полузабытая при свете дня… Всё тайная свобода и участье В чудесном песнопеньи бытия. 5 января 1980 года.

Старушки

У церкви действующей — вот то-то радость! — Старушки богомольные стоят. В фигурках их смиренье, виноватость И деловитость робкая сквозят. Похожи

на монахинь — вид убогий — Иль мнят себя невестами Христа? Они взывают к Богу, вдовы Бога, Почти без веры, все ведь суета. Но верить хочется с тревогой сладкой, Что придет смерть, как светлый, вечный сон. И слушают, крестясь как бы украдкой, Теперь уж редкий колокольный звон. 6-8 января 1980 года.

Когда восходит месяц молодой

Встречались почему-то лишь случайно, Хотя в любви поклялся он давно. Иль счастье им казалось жуткой тайной — Тишайшей юности терпкое вино? Но года не прошло, как она другому В каком-то униженьи отдалась. Сказав прости родному дому, Уехала, как жизнью занялась. Он не забыл о ней и в сорок. Он узнавал ее глаза, улыбку, жест Средь юных поколений, радуясь, что скоро Всем сыновьям найдет невест. И в шестьдесят он грезил, беспечальный, Как если б жизнь всю прожил с ней одной, Ту жизнь, что там встает над лесом дальним, Когда восходит месяц молодой. Комарово, 26 апреля 1980 года.

«Девочка на шаре»

Мужчина средних лет, одетый чисто, Вполне приличный и простой, Глядел он пьяно и лучисто, С рассеянной немотой. К его плечу прижалась дочь — девчонка В широких брюках, в новеньком пальто, Живая и кудлатая, как болонка, Читала книгу — бог знает что. Читала невнимательно — уж рада, Что может справиться о чем-то у отца. Держалась с ним совсем запанибрата. На пальцах два серебряных кольца. На мальчиков смотрела бесподобно — Как будто папа ее и кавалер: Ей было с ним так весело-удобно, Что лучше ей не нужен и пример. О, девочка! Игра твоя в разгаре! Легко ли равновесье соблюдать тебе, Когда опора не в отце, а в шаре, В кудлатой твоей судьбе? 28 апреля 1980 года.

Очень полная женщина

Не будем к ней суровы. Она совсем не баобаб. Пусть мяса в ней на две коровы, А добрая — на десять баб. 28 апреля 1980 года.

В Комарове

На дереве снова стучится дятел. Он в красных штанах, этот щеголь, Остроклювый, как Гоголь. И вторит ему весь свой век, Стуча на машинке, дядя, Писатель имярек. 29 апреля 1980 года.

Соловей

Гомон птиц за весенним окном! Воробьи, трясогузки, синицы… Это весело несколько дней, а потом Сладу нет — так назойливы птицы! Как рулады эстрадных певцов, Что несется из окон домов. А вчера всех скромней и живей Трели звонко пустил и защелкал Из далеких кустов соловей, Враз затмив этот гомон без толку. Птичьи голос, а песня звенит уже, Как певучая греза в детской душе. Комарово, 29 апреля 1980 года.