Свет юности [Ранняя лирика и пьесы]

Киле Петр

Анна Павлова. Эскизы к портрету

1 Выставка в павильоне Росси. Свет и тишина по всей Земле. В Летнем саду золотая осень. Балерине исполняется сто лет. 2 Облик удивительный и вещий, Жизнь — как сказка новых времен. Под стеклом ее личные вещи: То не слава, а праха легкий стон. Лишь

в глазах, внимательных лукаво (Жив и светел ее чудный взор!), Оживают ее судьба и слава, Беспримерные до сих пор. 3 Туфельки принцессы от балета. Светло-розовый увядший шелк. В них благоуханье пленительного лета, Как в цветке, что меж страниц засох. 4 Мы не знали ее, но слава и слово Пронесли сквозь года ее образ живым, Как повисла над миром (с портрета Серова) Строго-дивным виденьем своим! 17 апреля 1982 года.

Отрывок

В зимних бдениях поэта Вдруг комарик зазвенел. Где он? Вспомнил: было лето. День над речкою блестел. Вздрогнув, вскинулась девчонка. — Гле он? Видишь ты его? — Говорок несется тонко Вкруг томленья моего. Над водой и над лесами Белый свет казался пуст. — Где комар? — Повис над нами, Будто розы дикой куст. Счастья нет без раны в сердце. Куст цветет. Комар звенит. Оголенней, чем у смерти, На земле любовь лежит. А поэт, как обожженный, В воображении следит, Как Венера у Джорджоне Притворяется, что спит. (Без даты.)

На Амуре

Я вижу вновь: безмерная вода, Весенняя, родная и живая, Несет в себе и села, и суда, Под ясным небом тоже голубая… А горизонт означен цепью гор, — И там поет манящий нас простор! И, кажется, тут нет материка. Как океан в тишайшую погоду, Светло и плавно разлилась река. Но лес и села не ушли под воду, — Ажурной далью глядя в синеву, Остались новью жизни на плаву. 30 сентября 1982 года.

СКРИПКА И ГОРОД

Драматическая поэма

Предисловие

В архиве я нашел ранние стихи и две пьесы, отпечатанные на почтовой бумаге с синей каймой. Одна из пьес (в прозе) «Цветной туман» почти целиком вошла во вторую повесть под тем же названием и даже переведена на английский язык.

Поскольку к моей Ранней лирике интернет-публика проявляет интерес, я порылся в конвертах и вдруг зачитался пьесой в стихах под названием «Шарманка», которую почему-то носил в Театр сатиры, к знаменитому режиссеру Николаю Акимову, который и прочел и собственноручно вернул мне рукопись, выражая сожаление, что маловато игрового материала. Думаю, это тот же конверт, который у меня сохранился.

Какая

у меня сатира? Это была всего лишь юношеская проба пера, как я сам воспринимал эту пьесу, с тем о ней забыл совершенно. Затем, когда на склоне лет я всецело занялся драматургией, на первый опыт я не мог взглянуть всерьез.

И вдруг зачитался, с ощущением, что автобиографические нюансы отпали, это жизнь моих персонажей, какими они вышли независимо от меня, это жизнь, какая у нас была и во многом продолжается, с культом свободы, любви и красоты. Это мои первые песни, какие я пою еще с большей свободой и сегодня. Внутренняя форма пьесы словно вызрела за эти годы, и она ощущается, как магический кристалл.

Легко представить, что автор ошибается, но я никогда не был в восторге от своих созданий, лишь теперь ощущаю в них нечто безошибочное, когда все на месте, уже ничего не прибавить и не убавить, свойство классических произведений искусства. Поэтому они не устаревают, а сохраняют свежесть поэзии жизни, поэзии любви.

Я набрал текст, не внося изменений, кроме двух мест: там, где упоминаю, что квартира эта была коммуналка, большая в старинных дворцах, в которых просторные комнаты имели перегородки, с видом отдельных квартир, и в самом конце, исходя уже из общего впечатления от вещи как сугубо поэтического произведения искусства. И изменил название… Одно время, в годы неудач, я безуспешно писал большую повесть под названием «Скрипка и город», от которой ничего не осталось. Между тем у меня в бумагах лежала вещь, на основе которой несомненно вышло бы нечто.

ПРОЛОГ

Интерьер квартиры воспроизводится в Первой части. В Прологе многие предметы и стены убраны. Поэтому сразу за столиком поэта и книжной полкой начинается панорама города.

Сцена первая

Белые крыши, золотые окна, бегущие огни такси и рекламы. Входят Дмитрий Калитин и Нина Кузьмина.

ДМИТРИЙ Давно… не видел вас. НИНА Не помешаю? Мне нужно… Я… Я подожду Инессу. ДМИТРИЙ Я этим занят целый вечер. Есть Не хочется. Хотя давно не ел… Читать уж не могу. В кино ходил — Пустое! Нет, зачем мне правда жизни Без правды высшего искусства? Будем Инессу ждать. Вдвоем уж как-нибудь. Идем. Я покажу, какую книгу Вчера купил. НИНА ( возвращая книгу) Ну, это я не знаю… Но мне понятна и приятна очень Живая ваша радость, точно книгу Вы не купили — написали сами.

Дмитрий листает книгу и ставит на место.

У вас так хорошо. Легко и просто. Такая тишина, как будто мы В лесу заснеженном в Сибири где-то. Скажите, Дмитрий, кажется, у вас Есть брат? ДМИТРИЙ ( рассеянно) Да, есть. Живет в Сибири где-то. НИНА Его зовут Григорий… Он женат? ДМИТРИЙ Насколько мне известно, нет. НИНА Как странно, Но иногда я думаю о нем, О вашем брате, будто с ним знакома, И смутно помню все его черты.