Свет за облаками (сборник)
Шрифт:
— Что означает «препарировать»? — спросила Иветта.
— Препарировать — значит расчленять, дробить что-то на мелкие части.
— Мне жалко дробить этот мир, ведь он такой красивый! — воскликнула Иветта.
— Но без этого, братья и сёстры, вам никогда не узнать причин всех вещей, — объяснил Проповедник.
— Это моя мечта — узнать причины всех вещей! — страстно проговорил Адамис. — Расскажи поподробней, как наука это делает? Я давно хочу понять, почему, например, существуют деревья?
— Для этого в первую очередь нам надо свалить одно дерево, распилить его на части и посмотреть, что у него внутри, — объяснил Человек с большой буквы.
— Какой ужас! Ведь тогда оно уже перестанет
— Для науки это не важно, братья и сёстры, деревьев ведь много. Зато мы узнаем, как они устроены, — спокойно возразил ей Проповедник.
— Не проще ли спросить у самого дерева, как оно устроено? Иногда я сажусь рядом с каким-нибудь деревом, как бы сливаюсь с ним воедино, и оно раскрывает мне свои секреты, — сказала Иветта, вспоминая, как в первый раз сроднилась своей душой с душою дерева. Это было так захватывающе прекрасно! — Но для этого надо обязательно полюбить это дерево, — продолжила она задумчиво. — А иначе оно никогда тебе ничего не расскажет.
— В науке нет места чувствам! — строго осадил Иветту Проповедник. — Полученное таким образом, твоё знание не будет научным. Ведь оно непроверяемо. Наукой не доказано, что деревья могут раскрывать кому-то свои секреты. Может, это всего лишь плод твоего воображения. Если бы это можно было зафиксировать с помощью какого-нибудь прибора, тогда другое дело!
— Моя душа зафиксировала этот опыт, и я могу поделиться им с другими, например, с Адамисом, — возразила Иветта.
— Наличие души вообще не доказано наукой. Её ведь нельзя расчленить и узнать, что у неё внутри. Её невозможно даже увидеть, потрогать или исследовать с помощью приборов, — растолковывал им Проповедник.
— Но мы видим души друг друга! — не отступала Иветта.
— Вы в этом уверены?
Адамис с Иветтой смутились. Они давно уже не видели душ друг друга. И теперь, попытавшись вернуть былое зрение, они потерпели неудачу.
Проповедник возликовал:
— Вот видите, душу нельзя увидеть, когда вам этого захочется, значит её нельзя сделать предметом научного исследования! Поэтому для науки её не существует.
— Но я знаю, что у меня есть душа. Я чувствую её! И для меня очень важно, что она существует! — заволновалась Иветта. Ей совсем не хотелось признавать отсутствие души у себя или Адамиса.
— Ещё раз повторяю, братья и сёстры, — терпеливо растолковывал Проповедник, — в науке нет места чувству. Она предельно рационалистична.
— Допустим, расчленив дерево, с помощью науки мы поймём, как оно устроено, — вернулся к предыдущей теме беседы Адамис. — Но может ли ваша наука дать ответ, для чего существует это самое дерево? Каково его предназначение и цель в этом мире?
— Боюсь, что пока это знание науке недоступно, — признал Проповедник.
— А ты говоришь, что наука позволяет узнать причины всего! Какой смысл ею заниматься, если она в лучшем случае даёт ответ на вопрос «как» и не даёт ответы на вопросы «почему» и «зачем»! — разочарованно проговорил Адамис.
— Знать, «как», — это уже очень много, братья и сёстры! Возможно, со временем наука сможет ответить и на вопрос: почему и для чего существует этот мир? Всё ещё впереди.
— Вряд ли ей это под силу, — усомнился Адамис. — Даже если она сможет расчленить весь мир на кусочки!
— Вы ещё слишком неопытны и наивны, чтобы узреть всё величие науки, — подняв свой перст к небу, произнёс Проповедник. — Но ничего, у вас ещё всё впереди. Поверьте мне, братья и сёстры, когда-нибудь, когда вы устанете от ощущения неопределённости и непредсказуемости этого мира, вы сами обратите свои взоры к науке и другим формам культуры. Всё это только
Адамис с Иветтой постояли немного, ожидая продолжения речи, но поняв, что ничего не дождутся, тихонько ушли с поляны, где возвышалась Кафедра со стоящим на ней странным существом в длиннополой чёрной одежде. Мир вновь засверкал для них своими красками, и влюблённые на время забыли о существовании чёрного цвета.
Глава шестая
Неверность
Однажды Иветта ни с того ни с сего завела необычный разговор.
— Скажи, Адамис, я красивая? — спросила она.
Прежде чем ответить на её вопрос, Адамис внимательно оглядел свою возлюбленную. Она предстала пред ним, наряженная в какие-то чудные тряпки, очевидно, купленные без него у Лавочницы. Тряпки эти были на редкость непрактичные — все в разрезах, полупрозрачные и едва прикрывающие тело Иветты, — так что вряд ли были способны защитить от холода. Зачем она только их на себя напялила? А лицо его любимой было раскрашено почти так же, как у Лавочницы. Неестественно алые губы, подведённые чем-то чёрным глаза — всё это вызывало отвращение и брезгливость, и Адамису захотелось заставить Иветту тотчас же смыть с себя всю эту гадость. Но он сдержал себя, понимая, что она не просто так всё это с собой сделала, и он смертельно обидит её, если критически отзовётся о её перевоплощении.
— Конечно, ты красивая, Иветта, почему ты об этом спрашиваешь? — Адамис покраснел и отвёл глаза. Наряд Иветты начал странным образом действовать на него — в душе, несмотря на брезгливость, вновь начал загораться огонь телесной страсти. Ему стало стыдно и неприятно от того, что он вновь видит в Иветте одну только плоть.
— Отчего же ты тогда не хочешь смотреть на меня? Неужели я тебе противна? — заметив странную реакцию возлюбленного, допытывалась Иветта.
— Для меня ты самая красивая женщина в этом мире! — честно ответил он, в очередной раз справившись с желанием.
— Да я ведь в этом мире одна-единственная женщина и есть! В этом-то и заключается проблема. Откуда ты знаешь, что я красивая, если тебе не с кем меня сравнить? — почти закричала Иветта.
— Ну, я просто знаю и всё. Я ведь люблю тебя, Иветта!
— Вот именно! Ты меня любишь, а значит необъективен.
— Что же ты тогда от меня хочешь? — Адамис непонимающе уставился на подругу.
— Да я и сама не знаю! — плаксиво-раздражённым голосом ответила она и отвернулась.
В последнее время Иветта всё чаще стала обращать внимание на своё тело. Горец говорил, что тело надо изучать так же, как и душу, что это такое же самопознание, а значит в этом ничего плохого нет. С того раза, когда влюблённые впервые познали свои тела, у них больше не было телесной близости. Адамис почему-то не хотел повторения этого опыта, а Иветта не настаивала, но в душе мучилась от сомнений и противоречивых чувств. Ей казалось, что всё дело в ней — что она недостаточно хороша для Адамиса. Порой, когда он не видел её, она подолгу изучала собственное тело и даже купила у Лавочницы зеркало, чтобы можно было рассмотреть себя со стороны. От изучения тела в ней зародилось стремление быть желанной и привлекательной для Адамиса. Но как этого достичь, она не знала. По совету Лавочницы Иветта надела не себя эту неудобную одежду и размалевала лицо, но, похоже, всё это не впечатлило Адамиса. Он по-прежнему избегает телесных контактов с ней. Неужели она совсем ему не нравится? Или он просто стыдится своих чувств к ней? Но как бы всё-таки узнать про себя правду? Иветта решила одна пойти к Горцу и спросить у него совета. Похоже было, что он неплохо разбирается во всём, что касается телесной любви и красоты.