Светить можно - только сгорая. Повесть о Моисее Урицком
Шрифт:
Как в июньские дни во Франции в 1848 г., у нас объединились во имя „порядка“ против „анархии“, т. е. против пролетариата все партии, в том числе и органы, которым пролетариат хотел передать власть. Пролетариат стучался поэтому изо дня в день в двери Советов, предлагая им взять всю власть. Он демонстрировал свою волю в резолюциях и манифестациях, мирно и даже вооруженно. Если в трагические дни 3 и 5 июля одни демонстранты брали винтовки для самозащиты от провокаторских и контрреволюционных нападений, то другие хотели показать Совету, сколько штыков готовы его поддержать, если он возьмет наконец власть и ударит по руке, „замахнувшейся“ на Советы».
Еще 18 июня 1917 года Центральный
В ночь с 25 на 26 июля Моисей Соломонович почти не спал. Да и можно ли было спать в преддверии такого важпого события, как съезд большевиков, в котором ему, межрайонцу, впервые предстоит принять участие. Урицкий развернул газету «Рабочий и солдат». Вот оно, коротенькое сообщение о начале съезда в Петербурге 26 июля. Ни времени открытия, ни адреса, где должен начаться съезд, нет. Об этом коротком сообщении было немало споров в Организационном бюро. Однако большинство товарищей, в том числе и Урицкий, настояли именно на такой, урезанной, форме объявления. Сложившаяся в Петрограде к концу июля политическая обстановка не позволяет раскрыть ищейкам Временного правительства точное время и место съезда большевиков. Насколько правы были большевики, становилось ясно после беглого просмотра буржуазных газет Петрограда: реакционная пресса требовала расправы с участниками съезда.
Проглотив наскоро немудреный завтрак, Моисей Соломонович заторопился. Добраться с Васильевского острова на Выборгскую сторону, учитывая сегодняшнее положение с транспортом, далеко не просто. В начале Большого Сампсоньевского проспекта он сошел с трамвая и пошел пешком. По дороге то тут, то там группы рабочих. Не совсем умело делают вид, что вышли прогуляться. В такой-то ранний час! Урицкий знал, что съезд будет проходить под охраной рабочих Выборгской стороны. Вот это и были рабочие пикеты. Красногвардейской охраны не видно — она расставлена скрытно для круглосуточного наблюдения за обстановкой на близлежащих улицах.
Но вот и № 37. Здесь!
Несмотря на то что до открытия съезда оставалось еще около часа, в помещении было много народа. И сразу он ощутил чувство общности со многими делегатами. Вон у окна что-то горячо обсуждает с группой рабочих Володарский, заметив Урицкого, широко ему улыбнулся. Одним из первых встретился приехавший из Сибири Борис Шумяцкий. Он просто сгреб Моисея Соломоновича в охапку.
— Ты даже представить себе не можешь, как я рад именно здесь встретиться с тобой! — говорил оп, не выпуская товарища из объятий. — Наши сибиряки поручили мне тебя разыскать и доставить обратно в Сибирь. Заканчивать начатое в Красноярске.
— Погоди, так ты разберешь меня на составные части, нечего будет доставлять в Красноярск, — смеялся Урицкий, высвобождаясь из дружеских рук. — Пойдем в зал.
Точно в назначенное время один из старейших членов партии, Ольминский, тоже давний сибирский знакомый Урицкого, открыл съезд. В президиум были избраны Ломов, Ольминский, Свердлов, Сталин Юренев. Почетным председателем съезда избрали Владимира Ильича Ленина, делегаты приветствовали его имя дружными аплодисментами.
Все остро ощущали отсутствие на съезде Ленина. Это он должен был выступить с политическим отчетом ЦК, он должен был говорить
Урицкий отлично понимал, что ЦК поступил правильно, приняв решение об уходе Владимира Ильича в глубокое подполье. Ведь уже 22 июля было опубликовано сообщение «От прокурора Петроградской судебной палаты» о расследовании июльских событий и привлечении к суду «за измену и за организацию вооруженного восстания» Ленина и других большевиков. А в том, что контрреволюция мечтает расправиться с вождем партии большевиков, можно было не сомневаться.
Делегаты съезда выслушали доклад Сталина о политической деятельности ЦК, о курсе партии на социалистическую революцию. В заключительном слове Сталин разоблачил клеветнические обвинения, выдвинутые против Ленина.
Съезд поддержал решение ЦК о неявке Лештпа на суд, отметив, что в сложившихся условиях для пролетарского вождя нет элементарной безопасности, не говоря уж о том, что нет уверенности в беспристрастности суда.
Генерал Половцев, руководивший 4 июля расстрелом мирной демонстрации, писал впоследствии в своих воспоминаниях: «Офицер, отправляющийся в Териоки с надеждой поймать Ленина, меня спрашивает, желаю ли я получить этого господина в цельном виде или в разобранном… Отвечаю с улыбкой, что арестованные очень часто делают попытки к побегу». Что это, как не прямое указание об убийстве вождя революции? И как были правы в своей предусмотрительности большевики!
Об организационной деятельности ЦК сделал доклад Свердлов.
Выступавшие в прениях по отчетным докладам делегаты рассказывали о деятельности своих организаций, вносили предложения по дальнейшей работе ЦК. Говорили деловито, интересно, конкретно. «Как это не похоже на меньшевиков, — думал Урицкий, — не имеющих, как правило, общего направления, решающих сплошь и рядом сугубо личные дела».
Стремясь помешать работе съезда, Временное правительство приняло специальное постановление, по которому военный министр и министр внутренних дел имели право «не допускать и закрывать всякие собрания и съезды, которые могут представлять опасность в военном отношении или в отношении государственной безопасности». Поэтому делегатам приходилось собираться на очередные заседания в разных помещениях. Так, после восьмого заседания съезд продолжил работу в помещении Иарвского райкома партии и на Петергофском шоссе.
Урицкий, как, впрочем, и все делегаты-межрайонцы, с нетерпением ожидал, когда съезд начнет обсуждать вопрос объединения. По предложению докладчика Юренева съезд отверг лозунг единства с оппортунистами и проголосовал за вступление в ряды большевистской партии «межрайонной организации объединенных социал-демократов» в количестве около 4000 человек. В перерыве между заседаниями межрайонцы поздравляли друг друга. Урицкий, взволнованный до глубины души, крепко жал руки товарищей — Луначарского, Иоффе, Мануильского, Юренева, ставших большевиками.
Выборы в Центральный Комитет партии большевиков состоялись на закрытом заседании съезда. Обсуждались кандидатуры. Урицкий, услыхав свою фамилию, не поверил ушам своим. Его рекомендуют в состав Центрального Комитета? Но многие большевики хорошо знали Моисея Урицкого как профессионального революционера и опытного политического журналиста.
А 4 августа, на первом пленуме ЦК, Урицкий узнал, что он избран членом Центрального Комитета партии большевиков. Фамилия его прозвучала рядом с фамилиями Ленина, Свердлова, Дзержинского, Сталина, Стасовой и других видных большевистских деятелей. Елена Дмитриевна Стасова, первой встретившая его по возвращении из эмиграции, вручила Моисею Соломоновичу Урицкому партийный большевистский билет…