Светить можно - только сгорая. Повесть о Моисее Урицком
Шрифт:
Ленин читал по пунктам свои тезисы и последовательно их комментировал. Они, как лозупги, краткие, ясные.
— Война и при капиталистическом Временном правительстве остается грабительской, империалистской войной, — говорил Ленин, — поэтому недопустимы ни малейшие уступки «революционному оборончеству»… Никакой поддержки Временному правительству!
«Вот как можно в нескольких словах изложить свою точку зрения сразу по двум вопросам — и о войне, и о Временном правительстве», — думал Урицкий, а Владимир Ильич продолжал говорить о том, что фактически власть сейчас принадлежит Советам. Однако их
Кто-то тихо окликнул Урицкого. Он отмахнулся. Нельзя пропустить ни одного слова, нужно слушать, слушать, слушать. Какая грандиозная задача! Вчера на Финляндском вокзале Владимир Ильич провозгласил: «Да здравствует социалистическая революция!»
В зале тишина. Все напряженно, так же, как Урицкий, слушают. Но вот Ленин перешел к вопросу о выработке новой программы и изменению названия партии.
— …Предлагаю переменить название партии, назвать Коммунистической партией. Название «коммунистическая» народ поймет. Большинство официальных социал-демократов изменили, предали социализм…
— Правильно!
— Клевета!
— Да здравствует социалистическая революция!
Урицкий не спускал глаз с Ленина. Владимир Ильич стоял молча, спокойный, уверенный в своей правоте. Вся его фигура излучала силу.
А зал бушевал. Казалось, что стены Таврического дворца не выдержат такого накала страстей. И, пожалуй, только сейчас для Урицкого стало совершенно очевидно: никакого объединения большевиков с меньшевиками быть не может. И свое место он видел там, где правда, так-ясно и точно изложенная Лениным, сказанная такими простыми, понятными словами. А в глубине души жил стыд: как же ты сам раньше-то не додумался?
Меньшевистскую позицию защищали Церетели и Мешковский. После них со страстной речью выступила Александра Коллонтай. Она поддерживала тезисы Ленина. Но этого уже не требовалось. Все слова, сказанные после Ленина, казались мельче, мысли менее важными, менее значительными, хотя в протоколе Юрия Флаксермана тезисы Владимира Ильича напоминали стенограмму, а последующие выступления были записаны почти дословно.
На следующее утро Юра, разыскав Урицкого, попросил отдать ему протокол и предоставить стенографистку или машинистку, чтобы расшифровать речь Ленина.
— Что вы, я вам не отдам. Вы не представляете, какая это ценность, — сказал Урицкий.
Как опытный революционер, он отлично понимал, что теперь Апрельские тезисы, провозглашенные Лениным, вызовут живую и острую реакцию всех слоев общества, привлекут внимание всех партий и прессы. Нужно постараться как можно скорее опубликовать их в «Известиях», изложив с максимальной точностью, чтобы не дать возможности противникам извратить, переиначить сказанное. Поэтому он сам занялся подробной расшифровкой записей, порой, действительно, напоминающих стенограмму.
На
— Необходима реформа «Известий», — шумели они, — этот влиятельный орган служит только расшатыванию наших позиций.
Воспользовавшись конфликтом редакторского меньшевистского состава с Бонч-Бруевичем, меньшевики вынесли на заседание Исполкома Совета вопрос об «Известиях». На этом же заседании была создана комиссия по реорганизации «Известий».
Возмущенный выпадами меньшевиков против Ленина, Бонч-Бруевич даже хотел выйти из состава редакции, но Владимир Ильич запротестовал:
— Ни в коем случае но уходите сами. Нам важно использовать возможность публикации в «Известиях» своих статей и резолюций. И мы должны ее использовать.
Несмотря на огромное значение для революции Апрельских тезисов, опубликовать их в «Известиях» Урицкому так и не удалось. Однако в номере от 5 апреля было опубликовано сообщение Ленина «Как мы доехали» — об обстоятельствах проезда через Германию группы политических эмигрантов, возвращающихся из Швейцарии в Россию, сделанное им на заседании Исполнительного комитета Петросовета.
Ох как извратили этот материал буржуазные газеты! С какой злобой и изобретательностью!
Бонч-Бруевич боролся. Он выступал на Исполкоме Петросовета о прекращении травли Ленина. Но чего стоят самые пламенные и правдивые слова, если их не хотят слушать?! Единственно, что ему удалось, это опубликовать 17 апреля в «Известиях» подготовленную вместе с Урицким передовую статью «Чего они хотят?». В этой статье были разоблачены планы реакции относительно Ленина. Статья призывала обуздать тех, кто хотел применить «насилие к человеку, всю жизнь свою отдавшему на служение рабочему классу, на служение всем угнетенным и обездоленным».
Естественно, что после этой статьи обстановка в редакции накалилась до предела. У Моисея Соломоновича Урицкого состоялся серьезный разговор с Чхеидзе и Даном, рассчитывающими найти в нем союзника в борьбе с большевиками. Но Урицкий, со свойственным ему спокойствием, выслушал их и поднялся со стула:
— Простите, но я целиком и полностью согласен с Бонч-Бруевичем. С вами мне не по пути. С сегодняшнего дня я себя сотрудником «Известий» не считаю.
Бонч-Бруевич еще какое-то время, пока это было возможно, оставался в составе редакции, но в середине мая сдал мандат члена редакции и сосредоточил свои журналистские силы в большевистской газете «Правда».
А Моисей Соломонович Урицкий стал одним из редакторов журнала межрайонцев «Вперед».
Выступления Владимира Ильича Ленина на заседаниях Исполкома Петроградского Совета, длительные беседы с Бонч-Бруевичем, Стасовой и другими большевиками, с которыми он теперь постоянно общался, окончательно убедили, что в период двоевластия, образовавшегося в результате Февральской революции, правда на стороне большевиков.
И вот 14 апреля 1917 года Урицкий принял участие в Петроградской общегородской конференции РСДРП (б), на которой с большим докладом выступил Ленин.