Светить можно - только сгорая. Повесть о Моисее Урицком
Шрифт:
— Может быть, в самом деле, поможешь маме в ее делах?
Моисей погладил сестру, как маленькую, по голове и ничего не ответил. Мысленно он уже был далеко и от Черкасс, и от семьи, был в студенческой вольнолюбивой среде в Киеве. Сестра отлично поняла безнадежность своих робких уговоров.
— Что ж, тебе видней. Только будь осторожней.
— Буду. Обязательно буду, — улыбнулся Моисей и крепко обнял любимую сестру, которая и в самом деле оказалась какой-то удивительно маленькой. А может быть, это он стал большим?
ГЛАВА ВТОРАЯ
Письмо Берты, в
— Ну что ж, может, вас эта келья устроит, — сказал врач и повел гостя во двор, гдо находилась кирпичная пристройка, похожая на монастырскую привратницкую. Комната, пять шагов в длину, три в ширину, действительно напоминала келью. Но изолирована от всех других помещении, имеет свой вход с улицы и выход во двор — что же может быть лучше?
— Конечно, устроит. А сколько это будет стоить? — начал Моисей, но врач перебил его:
— Ваша сестра пишет, что фирма оплату гарантирует, — Он засмеялся. — В пять часов прошу на чашку чая, тогда познакомимся как следует, а пока располагайтесь.
На смотрины нового постояльца собралась, видимо, вся семья: жена, две почти взрослые дочери, пожилая дама — свекровь или теща, какой-то древний старик. Под перекрестными любопытными взглядами будущий студент почувствовал, что краснеет. Выручил доктор.
— Значит, прибыли в наш Киев постигать науки? — спросил он, усаживая гостя рядом с одной из дочерей. — И раз Берта Соломоновна решила направить прямо ко мне, значит, надо полагать, на факультет медицины?
— Я хочу на юридический, — сказал Моисей.
Это пришло еще в Белой Церкви. Занимаясь репетиторством, он не раз оказывался в роли адвоката. Стряпчего. Как к образованному человеку к молодому Урицкому обращались родители учеников с просьбой написать прошение, разъяснить то или иное положение закона, я то и просто растолковать, как поступить в каком-либо случае. Порой он не мог сразу ответить, просил прийти на следующий день и просиживал часы за справочной юридической литературой. Но, чем больше вникал в законы государства Российского, тем больше понимал, что составлены они в пользу имущих классов. Чтобы уметь бороться за справедливое решение вопроса, нужно все несправедливые законы хорошо знать.
— Ну, батенька, это ни к чему, — категорически заявил доктор, — так много людей нуждаются в медицинской помощи, а вас на крючкотворство тянет! Вот завтра ко мне придет один студент-медик, он вас обязательно отговорит.
На следующий день, опять за чашкой чая, состоялось знакомство Моисея Урицкого с Борисом Эйдельманом. Вместо того чтобы отговаривать нового знакомого от поступления на юридический факультет, Борис, к удивлению милейшего хозяина, одобрил выбор Урицкого:
— Нынче для России важнее лечение общества по законам справедливости, чем врачевание отдельных личностей по медицинским рецептам.
— Какая ересь! — воскликнул доктор и обернулся к Моисею. — Вот вы могли бы без медицины продолжать учебу, не пропиши я вам своевременно очки?
Это была правда. Но правда Бориса Эйдельмана была объемней, шире.
— Если хотите, я вас завтра сведу в университет, кое
На следующее утро Моисей еще дожевывал утренний бутерброд, когда в окно постучался Борис:
— Пора, нас уже ждут.
Шагая по утренним тихим улицам, Эйдельман посвящал Урицкого в университетские дела. Он рассказал, что их университет, получивший имя святого Владимира, готовится отметить свое шестидесятилетие. Последние годы студенты вели ожесточенную борьбу за автономию университета и недавно ее получили. Теперь ректор и совет профессоров при решении серьезных вопросов обязаны советоваться со студентами.
— А вот и наша$7
Несмотря на лето и сравнительно ранний час, в университете оказалось довольно много народа.
— Люди пришли послушать наших студентов и преподавателей, — пояснил Борис. — Нет, разговоры здесь идут общеобразовательные, не о политике, — он заговорщически подмигнул Моисею. — Ну а если кто и задаст политический вопрос, нельзя же не ответить…
Пройдя в конец длинного коридора, Борис приоткрыл дверь в одну из аудиторий. В полутемном помещении были слышны негромкие голоса. Разговаривали по-польски.
— О, наш главный марксист появился, — обрадовался один из студентов, направляясь навстречу Эйдельману. — Просим разрешить наш спор. С точки зрения марксистской науки кто ближе к социальным изменениям: экономически развитая страна с современным рабочим классом или отсталая?
— Социальные изменения не достигаются схоластическими спорами. Их может достичь и в развитой и в отсталой стране только пролетариат. И сколько бы ни пыжилась самая передовая интеллигенция, ей эти вопросы без рабочего класса никогда не решить, — очень серьезно заговорил Эйдельман. — А где ваши рабочие? Насколько мне известно, в вашем кружке на одного рабочего приходится десяток пропагандистов. Или это не так?
Моисей видел, с каким вниманием молодые люди прислушивались к словам Бориса Эйдельмана. И поймал себя на мысли, что горд тем, что именно он привел его в университет, в этот кружок. Юный абитуриент еще не знал, что Эйдельман был одним из руководителей «Русской социал-демократической группы», созданной им вместе со студентом Яковом Ляховским еще в начале 90-х годов. Позднее к ним присоединился обладавший богатым революционным опытом рабочий Ювеналий Мельников. Группа эта занималась не только изучением, но и пропагандой марксизма и в настоящее время искала пути к объединению с кружками польских социал-демократов, имеющих связи с рабочими железнодорожных мастерских. Таким образом, общение Бориса со студентами из группы польской социалистической молодежи было не случайным.
«Теперь не надо искать единомышленников. Вот они!» — радовался Моисей Урицкий, когда Борис представил его кружковцам.
— А можно мне посещать ваши занятия? — спросил Моисей и почувствовал, что его просьба прозвучала очень по-детски.
— А почему бы и нет. Мы рады каждому штыку, направленному в сторону противника, — немного напыщенно высказался руководитель кружка студент Людомир Скаржинский.
— Но ему надо сначала поступить в университет, — Эйдельман попрощался с кружковцами и увел с собой Урицкого.