Светлая в академии Растона: любовь или долг
Шрифт:
Сглотнув от страха, Леа поймала себя на том, что ее колени, плотно сжатые вместе, заметно дрожат. Она не хотела для себя подобной участи. Но и лишаться девственности с Калебом не хотела тоже. Он неплохой парень, даже симпатичный, вроде как добрый, но она не любит его. А ложиться в постель с нелюбимым не станет. У темных все проще. Есть желание, есть объект, есть удовлетворение. У светлых сложнее. Требуется сильная эмоциональная связь, иначе ничего не получится.
— Поверь мне, как только ты станешь женщиной, о тебе забудут. Спать с неопытной, когда вокруг элитные шлюхи с факультета переводчиц
Язык девушки прочно прирос к небу. Сердце отчаянно колотилось и кричало «нет». Разум, обдумав все сказанное, был близок к тому, чтобы принять предложение. Тело же готово было сорваться с места и броситься подальше от этого проклятого места с его дикими, варварскими нравами! В современном цивилизованном мире девушка, светлая, не может самостоятельно распорядиться своей сексуальной свободой, и вынуждена заключать какие-то сделки, не имея возможности стать женщиной с тем, кого любит. Леа не успела полюбить и сейчас она об этом жалела, как никогда прежде.
— Калеб, я…
— Вижу. В общем, я в мужском общежитии живу, если что, комната 115. Как решишь — дай знать. Бывай.
Глядя вслед удаляющемуся парню, Леа сделала для себя два вывода. Первый — если не пойти на сделку с совестью и не преступить через свою гордость, ее попросту изнасилуют. Да, светлые потом отомстят, но факт останется фактом. Девственности и потомства с даром — не будет, а психологическая травма и панический страх перед мужчинами — будет. Этого ей не хотелось. Второй — если пойти на сделку с совестью, она потеряет себя. Если бы можно было решить вопрос как-то иначе…
Пошлые замечания, полетевшие в сторону девчонки, заставили ее вздрогнуть и прийти в себя. Она поднялась, отнесла поднос на стойку грязной посуды и, стараясь не слушать и не обращать внимания на невоспитанных хамов, направилась к господину Блэквелу. Необходимо с ним побеседовать. Пусть отдаст нож, чтобы Леа могла отбиваться от слишком настырных парней, и пусть объяснит, зачем сотворил с ней такое. Зачем сообщил всей академии, что у нее дар целительницы, ведь прекрасно понимал, что ее ожидает. Не мог не понимать.
Где находится кабинет господина Блэквела, Леа узнала в деканате у госпожи Триполи. В административном корпусе, на втором этаже, в самом конце коридора правого крыла. Она замерла перед деревянной дверью с золоченой табличкой. «Этан Блэквел. Куратор шпионского факультета».
— Все курсы курирует? Как только успевает, — себе под нос пробурчала Леа. Не от того, что действительно хотела знать, а от того, что волновалась. От страха ее ладошки вспотели, а под ложечкой бегали мурашки. Резко выдохнув, она громко постучала. Тишина. Неужели нет на месте? Постучала снова и снова. Никто не отвечал. Прежде, чем пойти на свою встречу, решила проверить и дернула за ручку.
Открыв дверь, девушка в ужасе замерла. Господин Блэквел был в кабинете. Вместе с той самой Викторией Холли, которую вызвал к нему приятный женский голос. Теперь она поняла, о чем говорили парни в столовой.
Виктория, сидя на столе с широко расставленными ногами, стонала от удовольствия
Вместо того, чтобы захлопнуть дверь, она с ледяным кошмаром в сердце наблюдала за происходящим. Ноги приросли к полу, воздух в легких закончился, а как дышать — она забыла.
— Желаете присоединиться, Суарес? — не останавливаясь и не поворачиваясь в ее сторону, низким, хриплым голосом произнес куратор.
Присоединяться она не желала. Более того, вообще забыла, зачем пришла сюда.
— Суарес?
Повторный оклик вывел ее из оцепенения. Громко хлопнув дверью, девушка побежала со всех ног из академии. Неужели и с ней… вот так вот… С нелюбимым? Нет. Она не могла. Не сможет. Слишком тяжело принять подобное. Девушка бежала, не разбирая дороги, размазывая по щекам слезы и рыдая разве что не в голос. Во что она ввязалась? Порок, грязь, бесчестие, тьма… в академии Растона ни капли света. А она задыхается без него.
Оказавшись на улице, девушка закинула голову к небу и жадными глотками втягивала воздух. Над ней безмолвно проплывали пушистые белые облака, игриво меняя форму. Вот плывет добрый зайчик, вот крокодил раскрыл пасть, вот свинка. В детстве, когда мама была жива, они ходили в лес на пикники, ложились вместе на льняной плед и наблюдали за небом. Вместе придумывали, на что похоже то или иное облако. Ее детство было полно света и добра. Но пьяный водитель решил, что Леа не нужны ни свет, ни добро, ни детство. Слишком рано она стала взрослой. И слишком поздно поняла, что жизнь на улице не превращает тебя в дерьмо, а вот учеба в академии Растона — вполне может.
Опустив голову, она быстрыми шагами направилась к месту встречи, обозначенному в записке. По дороге записку пришлось съесть, поскольку канализации поблизости не было. Лучший способ уничтожить документ — разорвать и бросить в канализацию. Если это не секрет межпланетной важности, никто не станет искать его среди фекалий. Впрочем, вариант с собственными — тоже подойдет, если вы не брезгуете проглотить грязный кусок бумаги со следами чужих рук. К грязи Леа привыкла, потому быстро прожевала и проглотила записку.
Возле фонтана прогуливались парочки с собаками и детьми. За столиками для шахмат сидели старики, обмениваясь шутками и коротая время. Разносчик газет предлагал всем свежую прессу, а лоток с хот-догами еду сомнительного качества. Еду, которую Леа любила и позволяла себе по праздникам.
Решив, что нужного ей контакта еще нет, девушка присела на одну из лавочек, расположенных друг к другу спинками и, прикрыв глаза, наслаждалась солнышком. Здесь, на улице, обстановка совершенно иная. Это — ее настоящий дом. Он полон света, солнечного тепла, детского смеха и улыбок прохожих, совершенно незнакомых ей людей. Он дышит свободой… Ей все больше не хотелось возвращаться в академию, и девушка уже подумывала о побеге. Если бы не Тор, она бы ни секунды не осталась в этом богами проклятом месте.