Светлейший князь 3
Шрифт:
Ольчей выставил, как Мерген и сказал, четыре тысячи воинов, его личная сотня была вооружена винтовками, остальные ружьями.
Добровольцев, молодых девиц и женщин набралось на три полка полного состава и они встали лагерем в Туране. Командовать женской гвардией стала Софья Пантелеева.
Ранним утром одиннадцатого марта зайсан Мерген с пятью сотнями воинов переправился на левый берег Улуг-Хема, Верхнего Енисея, и направился к хребту Танну-Ола.
Лонгин правильно просчитал действия Чжан Цзинбао, единственное, в чем китайский полководец отступил от плана нашей разведки, были его действия
Еще на подходах к ставке амбын-нойона начались грабежи и бессудные казни. Китайцы убивали всех, даже верных императору зайсанов и местное население начало разбегаться. Чжан Цзинбао тут решил почему-то проявить осторожность и не стал распылять свои силы. Для захвата двух перевалов Чжан Цзинбао отрядил всего по тысячи на каждый и этим погубил их.
Наши лазутчики быстро выявили это и Мерген получил еще пять сотен воинов, мы решили эти два отряда уничтожить полностью.
Как Лонгин и предсказал, к середине мая китайская армия прошла предгорья Танну-Ола, встала около озера Чагатый и начала готовиться к броску к Енисею. Почти все вспомогательные части и обозы были или брошены во время перехода через горы или только-только подтягивались.
Мерген пятнадцатого мая атаковал отряды, идущие через перевалы. Китайские командиры допустили большую ошибку и полезли через перевалы почти без разведки. В итоге они растянулись по предгорьям и перевалам. Наши лазутчики за сутки тайными тропами провели в тыл противника по сотни воинов. И в условленное время воины Мергена напали на идущих через перевалы китайцев. Скорострельность и дальнобойность наших ружей оказались решающим фактором и за два дня тувинцы Мергена просто перестреляли всех вражьих воинов, быстро отошли к Енисею и не мешкая, переправились на наш берег.
Весть о разгроме этих отрядов пришла к нам не от наших лазутчиков и не от Мергена, а от посланцев Бээзи-нойона. И этот посланец передал нам послание от своего повелителя, что он не выступит против нас, как того требует Чжан Цзинбао.
Известия о разгроме своих отрядов и фактической измене двух нойонов, Даа-нойон тоже отказался выступить против нас, Чжан Цзинбао получил двадцатого мая. Это привело его в бешенство и повергло в ужас, все надежды и мечтания стали таять как лед в жару. Посланные в разные стороны разведотряды доложили, что население ушло, везде были пустые кочевья и стойбища. Поход уже не казался ему легкой прогулкой и он решает идти ва-банк.
Утром двадцатого мая, не дожидаясь отставших частей и только-только подтягивающихся обозов, китайский полководец приказывал выступить в поход к Енисею, его разведка доложила, что до реки самое большое два перехода, от озера Чагатый до Усть-Элегаста было чуть больше шестидесяти километров. Но разведка была проведена очень небрежно и наши позиции не были выявлены, в том числе и замаскированные форты. На нашем берегу они увидели только пару конных караулов Ольчея, которые еще и сделали вид, что не заметили противника, что было не сложно, китайцы не дошли до Енисея версту..
К Енисею выступила пятидесятитысячная армия, только половина из них были кавалерией. Форсирование реки после изучения карты, у китайцев была достаточно приличная карта Енисея с берегами, Чжан Цзинбао наметил между реками
Бегущим от китайского нашествия тувинцам левобережья переправляться на наш берег мы не позволили и направили их на правобережье Ка-Хема или Малого Енисея. Ольчей предварительно послал предупреждение местным зайсанам чтобы беженцев не обижали и снарядил туда полусотню своих воинов присматривать за порядком.
Лонгин докладывал обстановку по несколько раз в сутки и каждый раз я поражался подробности и точности информации. Когда он утром двадцать второго мая доложил последние разведданные, я не сдержался и спросил:
— Лонгин Андреевич, насколько эти данные достоверны и точны? — полковник Пантелеев встал из-за своего стола и подошел ко мне. В штабной палатке на северном склоне безымянной горы в версте от устья Эрбека мы были втроем и она была установлена так, что невозможно было подслушать. — Ты рассказываешь такие подробности, просто оторопь берет.
Вид у Лонгина был очень уставший, казалось еще секунда и он заснет стоя, но мой вопрос его оживил.
— Григорий Иванович, я даже под пытками буду молчать. Источник знают двое и я дал слово, что третьего не будет. Точность и достоверность этой информации такая же, как и из Улясутая.
Лонгину я приказал постелить тут же в штабной палатке и он мгновенно заснул.
— Ерофей Кузьмич, сколько времени уйдет на занятие боевых позиций?
— Два часа стрелки и часа четыре артиллерия, кроме Эжимского лагеря, оттуда артиллерии идти часов десять, — Ерофей смахнул с карты невесть откуда взявшегося паука. — Эжиму отдам приказ сейчас же, остальным когда придет следующее донесение. Наши дозоры в тридцати километрах от Енисея. Сражение начнем в зависимости от выдвижения противника.
Глава 22
Ерофей смахнул с карты невесть откуда взявшегося паука.
— Эжимскому лагерю приказ о выдвижении отдам сейчас же, остальным когда придет следующее донесение. Наши передовые дозоры находятся в тридцати километрах от Енисея. Сражение начнем в зависимости от действий противника, — я согласно кивнул и вышел из палатки.
Прохор метрах в десяти сидел на складном стуле и точил шашку, мои тувинцы вместе с часовыми ходили по обозначенному красными флажками периметру вокруг палаток, штабной и связи. Заходить внутрь периметра имели право только Ерофей, капитаны, Лонгин, Ванча, командир комендантской сотни, мои адъютанты-камердинеры Прохор с Митрофаном, два адъютанта полковника, я и по очереди десять связистов, они были единственными тыловыми телеграфистами кого не заменили наши дамы. На боевых позициях тоже остались мужики-телеграфисты. Начальником связи был капитан артиллерии, совершенно случайно на него временно возложили эти обязанности два года назад, да так и оставили, тем более что он справлялся. Увидев меня, Прохор отложил шашку и встал со стула.