Светлейший. Первый игемон империи

Митин Сергей

Сведения о возникновении этого герба в самой Польше очень разнятся. Одни польские историки считают, что он привезен в польские земли из Германии, другие полагают, что из Венгрии. По иным сведениям, род Венявы (rod Wieniawow) прибыл в Польшу вместе с чешской княжной Доубравкой (Dabrowka), ставшей женой польского короля Мешко Первого в XI веке. Но самая известная в землях Речи Посполитой легенда о происхождении этого герба относится к XIV веку.

Вот эта легенда. Во время охоты правителя Моравии на него помчался дикий зубр, угрожая поднять охотника на рога. Но один из его спутников, рыцарь Ластек, кинулся наперерез, ухватил зубра за рога и отвел угрозу от князя. А потом, свернув из прутьев молодого дуба кольцо, сумел вдеть его зубру в нос и привёл быка – уже в качестве дара – к своему господину. Моравский правитель еще был не готов к новой встрече с диким быком и крикнул рыцарю «Wien haw» (это по-моравски «Подойди один»). Ластек послушно передал зубра одному из придворных, но бык, видимо, почуяв менее уверенную

руку, вырвался на свободу. В итоге Ластеку пришлось убить его мечом. А правитель Моравии наградил Ластека недвижимостью и пожаловал герб «Wien haw», который трансформировался в «Веняву». Впредь Ластек (и любой его потомок) получал право подходить к властелину Моравии вооруженным и общаться с властелином тет-а-тет, без присутствия телохранителей господина на этой встрече.

Позже род Менжик, обладающий гербом «Венява», обеднел. Следы этого рода после XVI века для современного историка потеряны. Но давайте попробуем сличить герб Менжик (Венява) и герб Меншикова, учрежденный в 1707 году.

На гербе Венява – окольцованный зубр, над ним – лев на задних лапах с мечом в правой передней лапе. На гербе Меншикова быка нет, и это вполне объяснимо: в XVIII веке изображение на гербах рогатых зверей уже считалось неэстетичным. Зато Александру Даниловичу следовало отразить в гербе собственные важные заслуги. Поэтому на его гербе возник военный корабль, всадник с поднятым клинком, петровские солдаты-гвардейцы, а также пушки и знамена. А вот лев на задних лапах никуда не делся, перекочевал с герба Менжиков на герб Меншиковых.

В Речи Посполитой до XVII века включительно существовал ещё один род Менжик, но герба Вадвич. Так, в числе защитников Смоленска от русских войск (1654) упомянут литовский (то есть белорусский в переводе на язык современной историографии) шляхтич Станислав Менжик. Он же фигурирует в списках смоленской шляхты, присягнувшей на верность царю Алексею Михайловичу после взятия русскими войсками Смоленска. И самое главное – в более позднем списке присягнувших московскому царю белорусских дворян около фамилии Менжик стоит пометка: «Взят к Москве». Конечно, чтобы уверенно отождествить этого человека с отцом Александра Меншикова, доказательств не хватает. Но и утверждать обратное нельзя. Приняв православие, Станислав вполне мог взять из «Святцев» имя православного святого Даниила (Даниэля, Данилы). Увы, ждать точного документального подтверждения этой гипотезы спустя три с половиной века было бы наивно.

Похоже, справедливо Александр Сергеевич Пушкин писал о том, что «торговля Меншикова пирогами – скорей всего, завистливая небылица, пущенная боярами».

В любом случае наличие высокородных предков, похоже, мало волновало Петра. Все равно он намеревался создать и начал создавать новую аристократию, желая иметь собственных графов и князей, которых прежде не бывало на Руси. А теперь будут – по его, Петра, воле. И одним из первых титул графа получил Меншиков. И герб тоже. В 1702 году по ходатайству российской власти он был возведен императором Леопольдом I в достоинство графа Священной Римской империи германской нации. За хлопоты об этом канцлер Ф. А. Головин обещал послу в Вене: «Тебе заплата будет добрая, что и сам возможешь рассудить. И другим бы было во угождение». «Другим» – это явно царю.

Графу – как же без герба? Вот только выглядел ли графский герб Меншикова так же, как тот, который вы видите, – неизвестно. Он, бесспорно, существовал, комендант Олонецкой верфи И. Я. Яковлев рапортовал графу летом 1705 года: «Шнява… совсем готова и на гакаборте герб Вашей особы вырезан и вызолочен». Но мы описываем герб княжеский, появившийся позже – в январе 1706-го, когда уже следующий император Священной Римской империи, Иосиф I, подписал соответствующий диплом. Доедет сей документ до Меншикова осенью, между боями, речь о которых впереди. И новоиспеченный князь не удержится, чтобы не похвастаться в письме еще одному видному деятелю эпохи, П. П. Шафирову: «Диплом мой собственной рукой его цесарского величества подписан, и при том канцлер и тайный секретарь закрепили, какого диплому еще никому не давано».

Никому еще!

А в дипломе говорится – на латыни, одном из официальных языков этой империи, – что дан он «Александру Даниловичу Меншикову и его потомству с титулом светлейшего». В тот момент такого величания Россия еще не знает. Может быть, и поэтому для Петра так соблазнительно было получить для того, кого он называл «сердечным другом», титул «illustrissimi». «Светлейший» – это больше, чем просто «иллюстрий» – «сиятельный», выше которого не бывало гражданского чина и в Византии, подарившей Руси многие образцы для подражания. Следом российский самодержец выдаст князю свою жалованную грамоту, в которой «приложение светлейшего» повторит и затвердит.

Потому в этой книге Александр Данилович и именуется – Светлейшим. Латыни он, пожалуй, не знал. Но то, что он – Светлейший, сознавал все последующие годы.

Подвиг предка Меншикова, рыцаря Ластека, на охоте в Моравии. XIV век

Между прочим, в дипломе говорилось: «Герб твой родовой частью

благосклонно подтвердили, частью умножили и вновь прибавили…» Если к чему «прибавили» мы не знаем, то новый герб, который «тебе и потомству твоему употреблять позволяем и повелеваем», описан детально: «щит четверочастный, с которого первое поле верхнее серебряное представляет вставшего льва, совсем красного, выставившего язык, и хвост вверх поднявшего, держащего в правой лапе две мерные трости, на крест положенные, по концам позолоченные, в знак пожалованного тебе генеральского достоинства; второе поле верхнее синее содержит герб Великого княжества Литовского, премененными красками изображенный в знак, что оная провинция есть отчизна твоя; правое нижнее поле являет корабль золотой оснащенный и плавающий, в знак морского твоего достоинства при самодержавном царе московском; четвертое, или левое нижнее поле, показывает военные победоносные знаки, в память, что оный царь тебя, многими войнами и победами прославившегося, учинил полномочным начальником своим; щит средний золотой раздвоенный, разделивший надвое герб, Священныя Римския империи и Королевства Польского, с находящимися между голов обоих орлов короною московскою, со вложенным в грудной щит коронованным сердцем, родовым фамилии твоей гербом, изображает память твоих услуг как нам, так и самодержавному царю и королю Польскому доселе оказанных, и ревность твою к оказанию оных впредь, над всем гербом находятся пять шлемов решетчатых, и коронованных, кроме среднего, который покрыт княжескою шапкою; из сего выходят, раздвоенные прежде средним щитом гербы Империи и королевства Польского, близ сего находящийся с правой стороны представляет собой сердце – природный герб. С левой стороны лев в щите изображенный, первый шлем с правой стороны представляет замок, главнейший Ижерскаго княжества герб, с тройною башнею и тремя распущенными знаменами, из которых средне красное, а по сторонам находящиеся серебряныя или белыя; пятый или последний левый шлем представляет собой герб Корельской провинции, которой ты губернатор, равномерно как и Ижерский. По сторонам герб держат два солдата, по-немецки одетые с мушкетами, верхнее платье синее, а прочее красное, в шляпах строфокамиловыми (то есть страусиными) перьями убранных, отвороты (если надобно будет) с правой стороны серебряные и красные, с левой стороны золотые и синие; щит обведен цепью ордена святого Андрея, на каменьях оной подписано по российски: За веру и верность».

А понизу – собственный девиз удостоенного. На латыни – «Virtute duce, comite fortuna». То есть, на родном наречии, «Под руководством храбрости, в сопровождении счастия».

Описание длинное, но если его не воспроизвести полностью – как мы узнаем, что лев на нем изображался красный, огненный? И как удостоверимся, что Меншиков тоже верил, и всерьез, в свои литовские корни: «оная провинция есть отчизна твоя»…

Кстати, обретенный герб Светлейший, будучи человеком практическим, употреблял не только на предметах роскоши. В Военно-историческом музее артиллерии, инженерных войск и войск связи хранятся две бронзовые пушки, казенные части которых украшены литыми гербами Меншикова. Одна из них, отлитая в 1709-м для князя, была 126 лет спустя возвращена императором Николаем I правнуку сиятельного владельца, тоже военачальнику. Пушки такие уже вышли тогда из военного обихода, значит, возвращалась не как орудие – а ради герба…

Герб первой ветви Менжиков (герб Венява)

И все же многие современные историки считают вполне установленным фактом, что Александр Данилович в ранней юности «торговал подовыми пирогами вразнос». Хотя со всей достоверностью это тоже в общем-то не установлено – лоток тот не найден.

Зато мы наталкиваемся на свидетельства современников (впрочем, эти свидетельства даны уже после смерти Петра и Меншикова) о том, что Петр в минуты недовольства грозил отправить своего любимца «снова пирогами торговать». А Меншиков в минуты наивысшего градуса царского гнева сам надевал (неожиданно для Петра) деревянный лоток – тем самым ему удавалось рассмешить Петра и избежать суровых последствий его гнева для себя и соратников из «ближнего круга». Может, это так, а может быть – осознанная политическая сплетня с целью не допустить чрезмерного возвышения сына и внука Александра Даниловича.

Герб Александра Даниловича Меншикова, сконструированный в 1707 году с учетом его собственных заслуг

Даже в сплетне бывает важна какая-нибудь деталька, которая вылезает, как шило из мешка, обнаруживая и автора слуха, и мотив, которым он руководствовался, сочиняя пусть забавную, но неправду. Вспомните: чаще всего, упоминая «Алексашкины пироги», уточняют: «…с зайчатиной». Не с говядиной или курятиной, не рыбные, хотя бы и с вязигой, то есть малоценным субпродуктом. А всегда – «с зайчатиной», которая кочует от одного автора к другому, из одного приблизительного пересказа давних событий в другой. К чему такая кулинарная точность?