Светло-чёрная магия

Русакова Татьяна

Губы сошлись в суровую линию. Тот, кто сидел внутри меня, был недоволен. Он жаждал крови.

– Хватит! – оборвала его я и зашагала к стене.

Молнии не причиняли мне вреда.

Я уже подошла к самой границе, когда обернулась и освободила луну.

Молнии били уже где-то далеко, и оттуда доносился жалобный писк. Ладно, хватит. Переломают ещё лапы в темноте.

Остановив стихию, я тяжело вздохнула. Теперь, когда эйфория прошла, я ощущала себя так, как будто вскопала ещё одно поле.

Стало непривычно светло, когда луна выглянула из-за туч

и ужаснулась открывшейся внизу картине. Градины лежали сплошным ковром, как галька на черноморском пляже.

– Да ладно, - мне почему-то стало стыдно. Ярость улеглась, уступив место тупой усталости. – К утру растает.

Я шагнула вперёд и выругалась, попав ногой на что-то мягкое и скользкое. Взмахнула руками, едва не шлёпнувшись, как на шкурке банана, и наклонилась, чтобы рассмотреть, что раздавила.

Они лежали вдоль стены – точно такие же фиолетовые фрукты, как тот плод, за который предприимчивый гейр выторговал кусок простыни.

Увидев это, я впала в ступор. Так вот что вы придумали! Обставить наглую кражу как равнозначный обмен!

Я держалась, пока разгоняла воришек и собирала тучи, но сейчас слёзы буквально хлынули из глаз. Перешагнув границу, обозначенную невидимой стеной, я опустилась прямо на землю и заревела.

Всё было кончено. Магический полог над моим полем защитил от ледяного града, но и здесь температура упала на несколько градусов. Взойдут ли семена, их жалкие остатки, при такой низкой температуре?

Кажется, я просидела так немало времени, потому что темнота вокруг сменилась сумерками раннего утра.

Я вытерла глаза мокрой грязной рукой, тяжело поднялась, и, покачиваясь, побрела в дом. Всё вдруг потеряло смысл. Как можно было быть такой наивной и надеяться, что у меня получится?

Мне оставалось сделать один шаг, когда позади меня раздался еле слышный писк. Жалобный и тоскливый.

Я обернулась и некоторое время просто молча смотрела на гейров, выстроившихся вдоль стены. В неясном свете наступающего дня они выглядели так жалко! Яркие зелёные шкурки были густо выпачканы в земле. Зверьки переминались с лапы на лапу, явно подморозив их на толстом слое льда. Глаза бусинки, виновато глядящие на меня, подозрительно блестели, как будто гейры тоже недавно плакали.

– Ну, что вам? – сурово спросила я, хотя сердце сжалось от пронзительной жалости.

Гейр побольше снова переступил с ноги на ногу, и робко вытянул вперёд лапу с зажатым в ней изрядно потрёпанным фруктом. Сородичи, осмелев, повторили его жест, протягивая мне измочаленные градом фрукты, о которых я так горячо мечтала ещё вчера.

– Ешьте их сами, - горько сказала я. – Уходите. Вы всё испортили.

Отвернулась, чтобы сделать наконец шаг в дом и остаться одной, но меня снова остановил жалобный писк. В нём слышалась смертная тоска.

Я медленно повернулась. Похоже, гейры тоже были на грани отчаяния. В маленьких чёрных глазках явно блестели слёзы. Лапы с зажатыми в них фруктами опущены, сладкий сок капал прямо на землю. От вида этого кощунства желудок выдал длинную трель.

Вожак с надеждой

встрепенулся. Я сурово взглянула на него, и он уныло опустил лапку с угощением. А потом явно подал сородичам незаметный знак, и гейры расступились.

О, господи! Вина придавила меня, как неподъёмная плита, когда я увидела малышей – грязных, едва стоящих на лапах. Взрослые гейры поддерживали их со всех сторон, но детёныши всё равно были измучены настолько, что качались от слабости. Если взрослые особи могли слукавить, то эти малыши не способны были лгать. Они были на грани.

Я подошла к стене и сдёрнув простыню, бросила её на ту сторону.

– Заворачивайтесь и проходите, - ворчливо сказала я, стараясь не разреветься.

Моей простынёй укрылась вся община. Это многоногое привидение бодро прошлёпало по льду голыми лапами и через мгновение было на безопасной стороне.

Вождь ухватил простыню за край, и смиренно подволок её к моим ногам, только что головой не приложился.

Может быть, я совсем сошла с ума, пустив козу в огород, но я уже сделала свой выбор. Даже если гейры разворуют все оставшиеся в земле семена, я не могла оставить их погибать на заледеневшей земле.

Мало того – чтобы согреть и этих замёрзших воришек, и их малышей, мне придётся пустить их в дом.

Котёнок Драко выгнул спину, встречая на пороге незваных гостей.

– Свои, - скомандовала я и усмехнулась. – Я тут немного…разозлилась. Сейчас будем их мыть и отогревать.

О, как он был недоволен мой маленький ревнивец! Он и шипел, и выгибал спину, и дулся на меня так явно, что, не выдержав, я подхватила Драко на руки и сказала.

– Они покаялись. А ты, вместо того, чтобы обижаться и пугать гостей, попробовал бы лучше разузнать, зачем они тырили наши семена.

Котёнок недовольно фыркнул, но спрыгнул на пол и важно пошёл между гостями, брезгливо разглядывая их замызганные шкурки.

Я же занялась водой. Мне и самой не мешало бы помыться, но пока не закончу купать эту братию, о себе можно было не думать.

Принесла с ручья полный котёл и свела пальцы, зажигая под ним огонь.

Гейры шарахнулись прочь, глядя на меня с суеверным ужасом.

– Не боись, - с кривой ухмылкой сказала я. – Солдат ребёнка не обидит.

Немного подогрев над огнём воду, я поставила его на пол и сделала знак нести к котлу маленьких гейрят. Взрослые замешкались, но всё же подхватили вялые тельца на спины и принесли к котлу.

– Значит, так, - внушительно сказала я, когда гейры взволнованно запищали, стоило мне взять в руку первого жалкого грязнулю. – Никто вас тут варить не собирается. Не верите – потрогайте воду, и больше уже не лезьте под руку.

Сразу несколько мохнатых лап нырнули в котёл.

– Эй! – возмутилась я. – Да после вас хоть снова воду меняй!

Самый грязный гейр стыдливо потупился и сел у стены, стараясь не попадаться мне на глаза. Там он и задремал, пока я мыла маленьких измотанных природными катаклизмами зверят, наскоро вытирала общей простынёй и укладывала рядком на своей кровати.