Светлое будущее
Шрифт:
Хмыкнул. Рассмеялся вдруг, пораженчески, стыдливо спрятав на мгновение взгляд.
— По-твоему я — неадекват? — и снова в очи.
Заржала и я, закачав невольно головой:
— Я не это в вас вижу. А силу воли, храбрость, верность, как своим убеждениям, так и близким, кого допускаете в свой мир, кого любите. Твердую опору, защиту… понимание. Тепло… и прочее-прочее… Фе-дя! — отчаянно, в тщетный раз взывая услышать меня. — Я. ЕГО. ЛЮБЛЮ, — застучала себя в грудь кулаком. — Разве ЭТОГО мало?! Я наконец-то… кроме тебя и своей мамы, твоих родителей, кого-то еще очень люблю!.. Но иной, яркой, всепоглощающей любовью, от которой дух захватывает,
* * *
Еще немного философии, воспоминаний, его историй… о том, как прошли эти месяцы, о той пресловутой драке, когда… Федьку чуть жизни не лишили, и когда он в ответ — едва на тот свет всех ублюдков не отправил… — и разошлись по комнатам.
* * *
В спальню — не то к «себе», не то… по факту, к Мирашеву.
Спал уже, сопел тихо, планомерно.
Шаг ближе к кровати — и в полумраке замечаю что-то странное на подушке.
Присмотрелась (нагнувшись ближе): моя фотка (которую я ему в наказание подарила, чтоб везде с собой таскал, когда по делам ездит, — чтоб смотрел на нее, на мой грозный вид на ней, и не думал творить гадости).
«Скотина», — буркнула тихо себе под нос и тотчас залилась смехом.
Стащить с себя штаны — и забраться в постель, под одеяло. Спиной поближе к своему вредине. И вдруг движение — обнял, прижал к себе. Но что-то явно не так. Какое-то странное, жуткое напряжение зависло между нами — каменный он какой-то весь.
Обмерла я испуганно — страшно даже моргнуть. Вдруг шорох, шумный вздох, приблизился стремительно — и тихо, несмело мне на ухо:
— Выходи за меня замуж… — грохотом, будто гвоздями приколачивая мое сознание к черепушке.
Глава 38. Et tu, Brute?[30]
Признаться Федьке, что Мирашев сделал мне предложение и я на него согласилась, пока не хватало духу… И это я уже неделю ношусь с этой не разродившейся тайной. Хотя… в остальном я намного стала смелее. Да и Рожа уже проще стал реагировать. Нет, как и прежде, эти двое смотрели друг на друга, как сычи, если не кто похлеще, желая перегрызть «врагу» глотку, но уже не выступали и открытых скандалов не затевали.
Днем — что одного, что второго, не было дома, и я куковала, маялась, чем только в голову приходило, кроме дел по хозяйству, в гордом одиночестве. Вечером же — молча поужинать — и по щелям: Федька в «свою» комнату — телевизор смотреть, а мы с Мирашевым — в зал. Он — на приставке шпилить, а я — за комп: тоже игры, соцсеть или по форумам лазить.
Наступала ночь — и вместе с Мироном шла в спальню… уже не таясь. Так или иначе, а Рогожину все же придется принять… наши с Мирашевым отношения, хотя открыто скрипеть кроватью я так и не отважилась. А «не скрипеть» — «не отваживался» Мирон, в особенности основываясь на том, что здесь стоит якобы отличная звукоизоляция (для каких целей — не уточнял ни он, ни я). В общем, искали компромисс. Испытали в своих похабных целях всю прилегающую к скрипучей кровати мебель, пол, и даже балкон (на который выход был из зала). Сменить же кровать — слишком много возни и
Так что… живем, как живется.
* * *
С магазинами — пока все глухо. Хотя часть средств Федор все же смог реанимировать, сделав кое-какой возврат (спасибо своим же старым связям). Снимать квартиру — пока не снимал, хотя уже активно искал, подбирал варианты, что поближе к старому офису… да подешевле. Принять помощь от Мирашева не желал ни в каком виде, а Мирон за спиной уже ничего не хотел делать, говоря, что Рожа не маленький: «Выросли зубы — пусть охотится и грызет: либо свежее мясо, если не растерял сноровку, либо, как и большинство, — дожевывает за остальными, обсасывая кости, трусливо забившись в угол».
Давить, требовать… или еще чего — я не собиралась, да и не хотела. Ведь прав: чай, не маленькие… оба. Сами разберутся. Мне хватало и того, чтоб учиться приспосабливаться к накатам волн нервозности моего суженого-ряженого… и, ко всему, думать… что, как и когда… со свадьбой. Точной даты не определили, и даже заявление пока не подали. Но дело даже было не в этом, и не в Мироне, а во мне — я еще не готова… к таким резким переменам. Мне пока с головой хватает возвращения Рогожин и их с Мирашевым тихой войны.
* * *
И снова ночь, и снова мой кавалер уламывает меня«…поделиться с ним радостью на мягкой, удобной кроватке, а не на мерзком, твердом полу».
— Либо так, либо на бочок — и баньки, — паясничаю я, заливаясь ехидным смехом.
— Ну… тогда уж ты будешь лежать на полу, а я сверху, — гыгыкнул.
— Размечтался, — треснула его по носу. — Я — дама нежная, мне нужно свои бока беречь!
Едва только постелили плед, стащили с себя всю одежду и принялись за шальную прелюдию, как тотчас забренчал телефон. Взвыл отчаянно мой зверь, не желая отрываться от «долгожданного» пиршества, но дела… дела всегда (почти) были на первом месте.
А потому в очередной раз облизал, укусил мою грудь — и вынужденно отстранился.
— Слушаю, — грозное. Отчего даже еще притягательнее стал мой «герой». Не выдерживаю — и подползаю к нему на четвереньках. Прижимаюсь поцелуем к запретному месту, творя безобразие. Вздрогнул, не выдержал — застонал обличающее, отчего в момент прокашлялся, давясь неловкостью. — ДА ЛАДНО! — внезапно. Силой остановил, отдернул меня от себя — подчиняюсь. Заледенела я в ужасе, видя… распятое шоком лицо. — И ГДЕ? — едкое, кислотное… — враз побежали мурашки по всему моему телу. Узнала я эти нотки в его голосе. А там и вовсе в глазах моего демона заплясал разгорающийся шальной огонек, а на устах расплылась психопатически-вожделенная ухмылка.
— РО-ГО-ЖИН! — неожиданно завопил на всю глотку. А меня — словно током пронзило. Мигом обошел сбоку, за белье, брюки — и спешно принялся одеваться Мирон. Буквально секунды — и уже стоял, почти как на параде, разве что финальные пуговицы рубашки застегивая.
Живо спохватилась и я — напялила на себя его домашнюю футболку.
Семеню следом за ним в коридор. Стоит уже в растерянности у двери Рожа, глаза заспанные потирает:
— Че орешь?
Гыгыкнул Мирашев и залился еще шире маниакальной своей ухмылкой: