Светлы их надежды

Джордан Пенни

Враждебность, столкнувшаяся с желанием, приводила к взрыву эмоций, и каждый должен был доказать, что он сильнее. Это была обратная сторона той нежности, с которой Фейт отдала ему себя в первый раз. Теперь, борясь с ним, она понимала, что, если он отпустит ее, даст победить, в ней навсегда останется та боль, прекратить которую может только Нэш.

И Фейт подалась к нему, откинув голову, обнажая для него нежную, уязвимую шею, выгнулась на его руке.

Нэш смотрел на нее сверху и чувствовал, как напрягаются все его мускулы, словно у зверя, приготовившегося к прыжку,

чтобы убить. Он видел, как пульсирует тонкая жилка на ее шее, и желание прижаться к ней, завладеть ею охватило его с такой силой, что он не смог сдержать яростный, мощный, почти звериный рык.

Почему он должен испытывать угрызения совести и слушать тихий голос, который умолял о благоразумии и сочувствии? Разве Фейт не доказала, что ей незнакомы сами понятия совести и сострадания? Он мог взять ее прямо сейчас, наполнить жаром своего желания, унести их обоих в рай наслаждения и забвения.

Но тогда ему придется жить с тем, что он сделал, отказаться от всех своих принципов, опуститься туда, откуда уже не будет дороги вверх.

Он резко отпустил ее.

Фейт неуверенно потянулась к нему, с трудом удержавшись, чтобы не упасть, ее глаза были широко раскрыты — в них были шок и непонимание.

Часть его знала, что, сдаваясь темному желанию, он взывает к жизни, и в то же время красный туман раздражения сменялся вызывающим отвращение чувством ненависти к себе. Отомстить ей было его навязчивой идеей. И он, безусловно, виноват, что прикрывался памятью Филиппа. Якобы из-за смерти крестного она никогда не должна забывать о том, что сделала.

Развернувшись, Нэш устремился к выходу.

Молча Фейт смотрела, как он уходит. Они подошли к самому краю пропасти, и она задрожала от ужаса, осознав, насколько близко.

То, что только что произошло между ними, не должно больше никогда, никогда повториться. Она не может здесь оставаться. Даже если… Фейт коснулась своего живота, мысленно извинившись перед ребенком, что лишает его отца.

Вернувшись в Лондон, она свяжется с Робертом и расскажет ему о своем прошлом, а затем начнет искать новую работу — лучше за границей, где она сможет начать все с чистого листа и где не будет Нэша, постоянно причиняющего ей боль. Но и там не будет избавления от любви к нему.

Как она могла все еще любить его, Фейт не понимала. Она знала только, что это так.

Фейт придирчиво осмотрела свою комнату.

Все собрано, не так уж много пришлось собирать. Свадебное платье и аксессуары были аккуратно упакованы и останутся Нэшу, — пусть распоряжается всем, как сочтет нужным. Если он настроен так же, как и вчера, то, вероятно, захочет сжечь вещи, лишь бы навсегда уничтожить все, что напоминает о ней. Проделанная работа — планы, заметки — лежала в ее портфеле, который она отдаст Роберту. Осталось последнее.

Очень аккуратно Фейт сняла с пальца кольцо и положила в коробочку, где уже были сережки.

Нэш уехал из дома раньше. Фейт даже не представляла, куда он направился, но была рада, что его нет. Теперь она может уехать без лишнего шума и не расплакаться на его глазах, умоляя его, как много лет тому назад.

Фейт

нахмурилась, закрывая маленькую коробочку. Она так и не нашла обручальное кольцо. Может быть, его где-то обнаружила миссис Дженсон, когда убиралась? Очень медленно Фейт направилась на кухню.

* * *

Нэш остановился перед зданием. Оно пустовало теперь, окна были разбиты, двор зарос сорняками. Нэш всегда считал это место холодным, казенным, и ему было отчаянно жаль Фейт, которой приходилось жить здесь. Детский дом! Это мрачное место в последнюю очередь могло называться домом.

Нэш не понимал, что заставило его приехать сюда, какие ответы он надеялся получить, на те вопросы, которые теснились в голове. Как мог он любить женщину, которая заставляла его презирать самого себя? На могиле Филиппа Нэш, в который раз решил, что тогда Фейт сама не знала, что делает, потому что некому было остановить, научить ее. Видит Бог, он хотел перечеркнуть прошлое, начать новую жизнь — для себя, для Фейт, для их возможного ребенка. А затем он услышал этот разговор с Ферндауном. И снова Фейт показала, кто она есть на самом деле!

Его глаза были так же пусты, как здание перед ним, он развернулся и пошел к машине.

— Миссис Дженсон, не могли бы вы… — Фейт замерла на полуслове, увидев женщину, которая стояла рядом с экономкой. — Чарлин, — прошептала она, не в силах поверить своим глазам.

— Тетя Эмма сказала, что ты вернулась, — сквозь зубы процедила женщина. — Какие неожиданные повороты судьбы, да? Кто бы мог подумать, после того, что ты сделала… Некоторые люди такие нахальные… Погоди, скоро в городе узнают, что убийца живет здесь… Это было уже слишком!

— Неправда! — воскликнула Фейт. — Ты лучше всех знаешь, что я не имела никакого отношения к тому, что случилось. Это были ты и твоя банда. Вы оклеветали меня, обвинили во всем, я всего лишь пыталась помочь Филиппу…

На мгновение ужас прошлого встал перед взором Фейт. Она никак не могла оправиться от шока, когда, войдя в кухню, увидела человека, виновного в смерти того, кого она так любила. Перед ней была та, что имела наглость заявиться сюда и продолжать издеваться над ней. Фейт очнулась, услышав смех чудовища, которого она знала раньше как Чарлин Дженкс.

— Нет, это ты, мисс Слишком-Хорошая-Что-бы-Быть-Правдой, рассказывала про нас всякие сказки, хотела, чтобы у нас были проблемы, — пропела Чарлин. Ее глаза были похожи на два кинжала, готовые вонзиться в Фейт. — Я до сих пор помню твое лицо, когда тебя уводила полиция. «Нэ-э-эш, не позволяй им забирать меня! — передразнила она Фейт, подражая ее голосу. — Нэш, ты же не веришь, что я могла сделать что-то с Филиппом…» Но он поверил всему, а почему нет? Тебя поймали за руку, с бумажником старого придурка. А мы сказали, что ты нас заставила и мы всего лишь следовали твоим приказам. Ты все и спланировала. Ты одна знала, что он останется в доме, а Нэш уедет. Ты постучала в дверь, так? А он тебя впустил. Мы сказали так, и все нам поверили. Включая твоего драгоценного Нэша.