Светлые крылья для темного стража
Шрифт:
— Кто этот античный бог с головой пастушка, которого пнула лошадь? — спросила она. Кажется, он тебя знает!
Эдя поднял голову.
— О! Это Грошиков! Бывший мойщик посуды, дамский угодник, гений впаривания отверток с фонариками, а теперь и скромный рокфеллер туманных занятий. Ну и отчасти мой хороший приятель.
— Почему отчасти? — быстро уточнила Улита.
— Потому что в последний раз он меня сильно грузанул, — сказал Хаврон, вспоминая о трех каплях крови и загадочном гуру.
Больше он ничего добавить не успел.
— Вот ты, оказывается, где! И девушки какие красивые тут работают! — вскрикнул Грошиков, косясь на Улиту с лихостью разбитого радикулитом гусара.
Ведьма с интересом подняла брови. Она любила, когда ее замечают.
— Они здесь пока не работают, — поправил Хаврон.
— Да? А как их хотя бы зовут? — спросил Грошиков, продолжая придерживаться множественного числа.
— У вас что, в глазах двоится, молодой человек? Их зовут Улитами! И правую, и левую! — не выдержала ведьма.
Проглотив моральную оплеуху, как тюлень рыбку, Грошиков кинулся целовать ей руку. Ведьма задумчиво разглядывала его, и лишь когда пальцам стало совсем влажно, выдернула ладонь.
— А ты, однако, дружбан, времени даром не теряешь! А что думает метрдотель? — заявил Грошиков, задиристо обращаясь к Эде.
— По поводу чего?
— Официанты нагло подсаживаются к девушкам!
— Эй, брюнетик! — крикнул Хаврон, не поворачивая головы.
Улиту оглушило.
— Чего ты орешь, как потерпевший? — недовольно спросила она.
Из подсобки высунулся длиннолицый парень с плоскогубцами. Причина, по которой Эдя называл парня брюнетиком, была туманна, поскольку парень сбрил себе не только все волосы, но даже и брови.
— Ну чего тебе?
— Брюнетик, что ты думаешь по поводу того, что я нагло подсаживаюсь к девушкам?
— Отвали! — сказал парень и скрылся.
— Метрдотель не думает ничего! — резюмировал Эдя.
Грошиков отважно придвинулся к Улите и, встречая с ее стороны лишь поощрение, принялся клеиться. Подобно всем людям, когда-либо занимавшимся агентской торговлей, Грошиков говорил быстро, убедительно и с чудовищной скоростью.
Всякий слабовольный человек к концу второй минуты такого напора говорил «да, да, да» и покупал что угодно, только чтобы от него отстали.
Хаврон, предпочитавший говорить медленно и лениво, как сытый кот, оказался в тени. Хотя он и не претендовал на особое внимание Улиты. Ему то и дело приходилось вставать и подходить то к одному, то к другому посетителю.
Улита, которой хотелось сквитаться с Эссиорхом, забавы ради поощряла старания Грошикова всеми доступными опытной ведьме средствами. Она то улыбалась, то едва заметно придвигалась к нему, то быстро и кокетливо касалась его руки и даже чуть царапала ее ногтем.
Грошиков,
— Ну ты даешь, чувак! Ты не возражаешь, если я… Я тебе не перебегу дорогу?
— Я не автобус. Перебегай! — великодушно разрешил Эдя. — А как же «Издали посмотришь — слюнки текут. Близко посмотришь — в обморок грохнешься»?
Ответа Хаврон не получил. Грошиков неопределенно закряхтел и зашевелил пальцами. Эдя догадался, что новые джипы если и творят чудеса, то только до определенной степени.
— Все ясно. Обморока не состоялось, — расшифровал мудрый Эдя.
Грошиков честолюбиво позеленел. Улита выбралась из-под стола с утраченной вилкой.
— Вы в курсе, что половая тряпка была изобретена полторы тысячи лет назад? — с укором спросила она.
Эдя был в курсе.
— Предлагаю открыть музей половых тряпок, пылесосов и выбивалок для ковров. Будь я американец, немедленно кинулся бы патентовать идею! — сказал он.
Кто-то из клиентов потребовал счет, и Хаврону пришлось отлучиться. Грошиков, неспособный держать что-либо в тайне, с восторгом рассказал Улите о своем гуру. Он для того и приехал сюда, чтобы затащить Эдю к своему учителю, однако увидел Улиту и обо всем забыл. Улита выслушала откровения Грошикова без интереса и лишь один раз приподняла брови, когда «пастушок» заявил, что его гуру может предсказать смерть.
Грошиков заметил ее удивление и ринулся объяснять.
— Возьмем тупой пример: человек боится садиться за руль. Мерещится ему, что вот он выскакивает на встречную — и пунц!!! — готовый труп.
— Действительно. Тупой пример, — согласилась Улита.
— Вот. Боится он машин, а на самом деле ему на роду написан, скажем, инфаркт в семьдесят лет… Выходит, страх-то был пустой, напрасный! Значит, водить машину он мог хоть с закрытыми глазами. Только по встречке и ездить. И с парашютом мог прыгать, и на медведя с зубочисткой ходить, и водку ведрами пить. Остальные-то смерти не его.
— И что твой гуру? Предсказывает, значит?
— Повествует каждому о его смерти. Это тяжело, не спорю, зато ничего лишнего потом уже не боишься.
— Ясно, — кивнула Улита. — Логика есть. И что же он тебе предсказал, если не секрет?
По лицу Грошикова пробежала суеверная тень.
— Неважно.
— Ну все-таки… — Улита поощрительно коснулась его руки.
«Пастушок» хихикнул, но хихикнул неуверенно.
— Он говорит, что я умру от нитки. Ну не смешно ли? Как можно умереть от нитки?