Светлый град на холме, или Кузнец
Шрифт:
Каждый день, исключая лордаг (субботу), когда устраивались уборка и мытьё, и следующего за ним дня Солнца, когда не положено было работать, а полагалось возносить хвалы Богам, просить урожая, дождей или их прекращения, тепла или прохлады, приплоду зверям в лесах и скотине в наших хлевах, рыбы в наши реки, озёра и фьорды, защиты от набегов соседей, от болезней, уносивших многие жизни каждый год, всякий день, кроме этих двух в седмицу, мы ходили в школу и учились там до обеда.
А после дети расходились по домам. Некоторые,
Пока я была совсем мала, йордом управлял советник ещё моего деда Магнуса Моди Эрик, которого прозвали Фроде («Мудрый»). То есть линьялен была, конечно, моя тётка Сольвейг, но по-настоящему она стала управлять позднее, привыкнув и научившись у того же Фроде.
Фроде и рассказал мне и историю моего рода, и самого Сонборга, и всей Свеи. Отца и матери. И о том, как много изменилось с появлением Лады Рутены здесь. От него я и узнала, что из всех детей моих родителей Боги пощадили только меня, а значит во мне вся сила и вся надежда рода Торбрандов.
И ещё: что, когда я вырасту, я должна буду избрать себе мужа, который достоин будет стать правителем Сонборга.
– А почему не конунгом? – мне стало обидно за моего будущего мужа.
– Конунгом станет твой сын, – сделав значительное лицо, сказал Фроде, он всегда был терпелив и отвечал на все мои вопросы, сколько бы глупостей я ни спрашивала.
– А я могу избрать себе в мужья конунга? – спросила я.
– Конечно, если захочешь полностью отдать ему власть, – он развёл руками.
Я не поняла ничего, но запомнила эти слова. Фроде добавил:
– Или он должен быть сам кровь от крови конунг, то есть сын конунга или линьялен. Тогда он станет конунгом, женившись на тебе и присоединив свой йорд к Сонборгу. И во власти вы будете равны.
В этом всём я должна буду разобраться.
Хубава и Ганна рассказывали мне, кто был мой дед по матери, князь Вышеслав, как много он делал для образования своих детей, не делая различий между сыновьями и дочерью. И как он, управляя единою своей рукой, всё же собирал три раза в год всех жителей города и всех, кто хотел и мог приехать со всех концов его земель и слушал чаяния своего народа.
–… Выходил на крыльцо с писарями, всеми своими советниками и тут же делал необходимые распоряжения по ходу разговора…
– Целый день?! – изумлялась я.
– Целый день. За неделю-полторы до праздников Солнца, летом в один из таких дней, когда почти совсем нет ночи, весной и осенью в Равноденствие. Во все времена года, только не зимой.
Иногда я спрашивала, красивой ли была мама. Хубава улыбалась, освещая нас глазами, Ганна говорила:
– Нет таких слов, чтобы описать, какой красивой была княжна Лада, которую прозвали здесь Рутеной. Но ты будешь такой же красивой как она. Ещё краше. И счастливее,
– А отец? – не унималась я, и хотя изображений родителей было немало, но вышивки и рисунки не могли дать настоящего представления.
– Таких красивых мужчин, как князь Эйнар я, признаться, не видала. У нас, да и здесь люди красивые, статные, ясноокие, сильные, но твой отец был лучше всех. От них двоих с Ладой будто исходил свет. Только кого-то он слишком слепил…
Рассказ о матери, отце, моих погибших братьях всегда заканчивался слезами. Обе женщины не могли забыть свою потерю.
Вообще же я росла с осознанием того, что родилась от огромной любви, что мои родители люди совершенно необыкновенные во всём.
И ещё, что я избрана Богами, поскольку единственная осталась жить из всех. Может быть, это потому, что я девочка, иногда думала я.
Мне нравилось это – быть девочкой. Мне казалось, мальчиком быть слишком скучно. У девочек и красивые платья, и украшения и косы, которые так по-разному можно заплетать, распускать, украшать лентами, цветами, шнурами, жемчугом… А сколько всего замечательного таит в себе женское тело – любовь, дети, роды, кормление грудью…
Мне нравилось смотреть на красивых женщин, как они ходят, смеются, как играют их волосы, платья на их телах. Я надеялась вырасти такой.
А что есть у мужчин? Всё, что делают мужчины, могут и женщины, думала я, меня учили всему, чему учили и мальчишек, моих сверстников, только нам дано ещё больше возможностей. Меньше силы мускулов, но зато сила порождать новую жизнь.
Но я не знала тогда, что я так чувствую и думаю, потому что я дочь конунга, меня растят равной мужчинам. Даже выше них. Что в настоящей жизни всё не совсем так, как рисовалось мне в детстве…
Я не спешила взрослеть. Мне нравилось быть ребёнком. Благодаря занятиям в школе, а ещё больше благодаря Эрику Фроде, который занимался со мной каждый день с моих четырёх лет, обучая всему, что должен знать, уметь делать властитель, всё, что он, вернее я, как правительница должна делать каждый день, когда стану взрослой, стану линьялен. Это ежечасный труд и заботы…
Кроме Эрика со мной занимался и грек Дионисий, знавший историю других стран, тех, откуда был родом он сам. Он читал мне великих историков, труды которых привёз с собой.
Он же учил меня астрономии, географии. А ещё многое рассказывал о религии, которой принадлежала его душа, как он говорил. Дионисий был христианин, арианец. Он не пытался завлечь меня в свою веру, но явно рассчитывал на будущее в этом смысле.
Латинянин Маркус обучил меня латыни и законам Рима. Он считал, что Рим везде, даже, если здесь в Свее большинство людей ничего не слышали даже этого слова. Это от невежества, считал Маркус. И ещё, что придёт время, и Свея будет знать о Риме и Рим узнает о Свее.