Светобоязнь

Казьмин Дмитрий

II

В моем молитвослове год от годаИмён умерших длится поминанье.И имена их – словно корни детства.Что проросли через веков породу,И напитали память и сознанье,И, жилы заплетая, стали мною.И моя память им рукой скупоюНесёт оброк просфорочного хлеба,И в тишине ночной поёт молитвы.О, если голосу живых внимать могли б вы!О, память моя! нищая, слепая,Страницы твои ломкие листая,Дай мне их рассмотреть – твоих нетленных!Я из последних, кто ещё их помнит,Кто молится о них, давно забытых,Когда ж иссякнет наконец моя молитва

И станет некому о них замолвить слово,Они исчезнут в сонме безымянных.Мой скорбный список полон именамиЛюдей, которых помню молодыми,Людьми, кого не видев никогда,Я знаю лучше, чем иных живущих,И помню их моложе, чем я самСейчас есть – я, когда перебираюИх

имена – их, так давно умерших.

II

Я почтальон. Мой адресатов списокРастёт от года к году все длиннее,И всё размашистей лежат мои маршруты.Всё дальше тот, что был когда-то близок,Всё ближе даты. Память всё вернейО неоплаканных, непрожитых утратах.Так вот предназначенье моих дней:Всё отнимать от вечности короткойИ жить в долгу у памяти скупой.Мотив является. Стучится на постой.Зачем явился? Песня твоя спетаКак колыбельная – проста и неодета,И не придумаю, кому её отдать.

III

Кому вручить сокровище такое?Мой список полнится умершими людьми.В любом оконце слышится мне пенье,И в каждом доме горницы светлы,И хочется, уставши от ходьбы,Чужим рукам отдать письмо чужое.Письмо от мёртвых в области живых,Вложить, заставив петь их поневолеМотив, что пели девочке чужой,В руках вертя веретено чужое,В чужих посёлках, в городах чужих.

IV

Я рифмоплёт, стихач, певун, хвастец, бродяга,Болтун и выдумщик. Я сам их сочиняю —Живых и мёртвых, и себя в придачу.Я рад молчать бы, но однажды начавДыханье тратить и марать бумагу,Лечу как с горки – не остановиться.Моё лицо их отразило лица,Гортань моя лелеет их слова —И потому слова мои правдивы.Неспелых лет заложник пожилой,Эквилибрист руля, седла и рамы,Сум перемётных, перелётных писем,Имён и адресов именователь.Я костюмер. Я меряю костюмы.С плеча чужого бархатный кафтанНа свои плечи смело примеряю,И платье дивное крою своим живым,Строчу машинкой, ниткою примерноСвою судьбу с чужой соединяю.Я свой мотив кладу на чьи-то струны,Свои слова отдав губам чужим,Немею я. Глуха моя строфа, глух голос мой,Размер строфы неровен, душою слепну я…И все же сочиняю за мёртвых текстНесказанный, но выдуманный, ибоКто смог за них его бы сочинить?Мне на покой за выслугою летУже пора. Сума всё тяжелее.Лет – сорок сороков, и век недолог.Скрипит натужно мой велосипедОт взгорка в дол, и следующий взгорокУже не одолеет.

V

Я – плакальщик. Оплакивать ушедшихСудьбы моей досадная привычка.Досаднее – оплакивать живых.Я каждой колыбельной соучастникИ в каждом марше главный запевала,И громче всех тяну заупокой.Я больше всех не верю в расставанья,Но чем короче путь передо мною,Тем искренней рыдаю, расставаясь.Такая мне профессия досталась —Встречать умерших, провожать живых,Голубить этих, отгонять иных,Несказанное для повествованье.Должно быть, вот судьбы моей призванье —Их смерть и жизнь одной строкой связать,И скопом одному доверить слову,Своей судьбой найти им оправданьеИ голосом своим их жизнь взыскать.Что жизнь моя? Лишь детства отпечаток —Немного серебра, бумага, клей…Я не фотограф, нет, – лишь отпечатокВ долг взятых и не мной прожитых дней.Но – чу! Живые праздничное платьеДля группового снимка надевают.Уже готова камера-обскура,Свет, магний, карандаш, стекло и свечи.И мёртвые мне двери отворяют,И, радостно, раскрыв свои объятья,Выходят мне навстречу.

Первая колыбельная

Спи, дитятко, спи, милое!Уж полночь на дворе —Бескрайняя, унылая,Да всё не спится мне.Ох, тошненько, ох, горюшко!Ох, голод не избыть!Лишь ворон в чистом полюшке,Да в огороде сныть.Спи, дитятко, спи, милое,Глазами на восток,Земля растёт могиламиИ твой удел – росток.А твой удел непрошеный —С посева да на ток,Привременный, некошеныйЗелёный колосок.Спи, дитятко, спи, милое!Не плачься ни о чём.И смерть, и жизнь постылая —С тобой нам нипочём.От труса, глада, морокаУ бездны на краю,От татя и от ворогаТебя я отпою.Спи, дитятко, спи, милое!Тебе ещё растиНа радость, что могилоюНас ждёт с тобой в пути.

Вторая колыбельная

С припевом, на два голоса

Шлоф, майн кинд. Привольной птахеСтало холодать,Скачут на конях папахи,Да скрипит кровать.От родимого порогаВ поле и в лесуРазделю с тобой дорогуЯ тебя спасу.Посажу я мило деревцеНа далёком берегу,Что ни пела бы метелица —Я тебя оберегу.Шлоф, майн кинд. Куда б ни шёл ты,Что б ни разрушал,Где бы ты, надувши щеки,Ни раздул пожар,Всё равно нам путь единый,С цепью на возу,Через горькие руины —Я тебя спасу.И куда бы рок ни вёл тебя,Что б ни прочило беду,Все пройдёт с тобой, любовь моя,Я с тобою все пройду.Шлоф, майн кинд. Будь век твой долог —Долог да богат.Будешь ты красив да молод —Молод

навсегда.Где б ни зарилась могилаНа твою красу,Где бы ты ни канул, милый —Я тебя спасу.Мы пройдём дорожкой лунною,Что во сне, что наяву,Не печалься, чадо юное —Я тебя переживу.

Зимняя элегия другу

Приятель, ба! Опять зимаНастигла. Впору подивиться —Вот это фокус! Вся странаПо горлышко заметена:Райцентр, деревня и столица,Озёра, реки, острова, —Все норовят в буране скрыться.И лишь моя страна однаНе знает зим, не видит снега,И идеально для побегаПо воле Божьей созданаИз царства холода туда,Где царствуют тепло и нега.Прошу к нам в гости. НепременноБери детей, жену, собакИ приезжай к нам просто так,Без дела. Так, для переменыПейзажа, климата, страны.С подводой встречу вас, и мыНакатим по сто иль по двестиИ, разместив на новом местеСемью, собак, детей, супругу,Начнём с визитами друг к другуХодить пить чай порою ранней,Играть в шарады, на гитареБренчать. Пить чай и ждать весны.И будут вечера длинны,А дни коротки. ПостепенноВойдёшь во вкус зимы невернойТуману, снегу, холодам,И станешь на прогулки самРешаться. Выходя несмело,Потом – смелей. Без дела илиЧтоб дни напрасно не проплыли,В магазин или в магазин —Как ни крути, а смысл один.Милее нет для долгих зимЗанятья, чем устройство быта.Закупишь раз и навсегда:Лопату, стул, комод, корыто.И станешь с ночи до утраДля дома, сада и двораВсё возводить мастеровитоРазличный хлам: сарай, покрытыйСоломой, улей, конуру,И не забудешь детвору:Качель повесишь во двореНа радость местной детворе.И будет рада детвора.Моя же тёплая нораНеприбрана и неумыта.В ней нынче, так же как вчера,Стоит неубрана посуда,А я все жду, жду, жду, покудаПройдёт бесснежная зима.Как ищут от иконы чуда,Как ищут от царя суда,Как ищут на море погоды,Как ищут слова в тишине —Я перемен в календареИщу, ищу от года к году…И не могу найти. Зима,Зима, зима, зима повсюду,Зима бескрайня и тепла,Как свойственно, однако, югу.Зима здесь разнится от летаНе столько изобильем света,Сколь украшательством домов.Я ж потрясателем основЗдесь записался, и свой домНе украшаю ни венками,Ни мишурой, ни голубками.Упёрся лбом – и нипочём.Так год от года и живём.Коляды ходят. Поют песни.К нам приезжают из предместийКолядовать. Я ж их велю,Назло седому декабрю,Пускать не далее порога.Меня ты не осудишь строго.Что остаётся ныне мне?Анахоретом в январе,Вход завалив в свою берлогу,Укрывшись в самой глубине,Свечу затеплив на столе,Мне остаётся разве что —Смотреть, зевая, за окно,Шатаясь из угла да в уголСо скукой зимней заодно,Продув в лото и домино,Свои стихи, ходя по кругу,Читать единственному другу.Так приезжай. За домом – дуб,На дубе цепь. На цепи кошка.Мы сядем вместе у окошка,Глядясь в оконный переплёт,Фелина сказку нам споёт,Собака песню нам пролает.Сезону влажному под статьМы будем зиму коротать…Того гляди, и скоротаем.

Bruges

А. Л.

До крайних дней судьбы своей дойдя,Я вспомню в просветлении последнемТот день, что звонкой медью прозвеня,Летел навстречу нам и замирал в смятеньи.Я вспомню город, вышедший встречатьНас на вокзал, как выбегают в сени,От радости негаданной крича,Захлёбываясь колокольным пеньем.Где плыли мы под звон колоколовВдоль по каналам, вторя листопаду,Навстречу вечности, не обернув головВ остаток дней, не отрывая взгляда.Где время, тронутое ранней желтизной,Роняет дни, как листья, для показу, —Как обещание нежности иной,Как ранняя морщина возле глаза.Я вспомню, как по крышам небесаНисходят в ночь с божественною ленью,Где рыж кирпич и где вода черна,И с каждой крыши есть свои ступени.Где красит старых улиц горбыльёОсенних лип лимонное цветенье,Где города промокшее бельёВ ночных огнях полощут наши тени.Где шепчет ночь о вечности основ,Где спящий циферблат твердит иное,Где мы, не разлепляя животов,Всю ночь расстаться не могли с тобою.Я разгляжу сквозь ворох долгих летВ воде каналов верную примету:Кто будет счастлив, а кто будет – нет,Кто предварит, а кто пойдёт по следу,Кому судьба доверит первым встатьИ, дверь не притворив, оставить щёлкуКак обещанье встретиться опятьС тобою… Ты! Что толку-то, что толку…И в этот час, воспряв из забытья,Я вспомню этот нежный день осенний,Чтоб осознать отсутствие тебяНа крайнем сроке, на строке последней.

Родосские стансы

I

Катит по морю зыбкаВолна,Волна,Раскачала мой островДо дна,До дна.Погоняет бог мёртвыхВолну волной,И ложится к ногам прибой.Погоняет бог мёртвыхСтрокуСтрокой,Взял я дочь у негоНа постой,На постой.И ложится покорноК строке строкаВязью умершего языка.И ложится поспешноВ рукеРука,Пока есть ещё времяПока,Пока.На ничьём берегу,На краю времёнТку твоих хоровод имён.