Светская львица за одну ночь
Шрифт:
— Понял? — засунув руки поглубже в карманы своего пальто, Трип переступал с ноги на ногу и совершенно не ощущал величия момента. — Что ты такое понял?
— Понял, о чем можно написать книгу! — у Уайета даже дух захватило. Впервые за долгое время мысль о работе вызвала такой азарт. — И если у меня получится, если я сумею убедительно доказать свою идею, от Корнелии останется только мокрое место. Все поймут, что жизнь нынешнего высшего общества — самый настоящий фарс.
Тут Трип проявил интерес.
— Давай, — сказал он, — выкладывай.
— Возможно, это покажется немного странным…
— Кто
Уайет пропустил шпильку мимо ушей.
— У светских красавиц Манхэттена есть все: богатство, привилегии, красота, молодость — все работает на них. Модельеры заискивают перед ними и присылают бесплатно свои наряды; журналы захлебываются в восторженных похвалах их “деловой хватке”; пиарщики всеми способами заманивают их на вечеринки. Хочешь ты или не хочешь, но они альфа-особи — верхушка неофициальной иерархии.
— Предположим, — согласился Трип. — Но в чем смысл твоей идеи?
— Я хочу поставить социальный эксперимент, чтобы получить ответ на вопрос: может ли любая женщина стать альфа-особью в мире гламура, если того захочет, или социальный статус этих девушек предопределен их происхождением, воспитанием, индивидуальностью, наследственностью? Я считаю, что нет.
— Очень демократично и совершенно не похоже на тебя, — заметил Трип.
— И чтобы подтвердить свою теорию, — продолжал Уайет, — я возьму первую встречную девушку и сделаю из нее самую модную красавицу во всем Нью-Йорке. Несколько месяцев — и она станет звездой гламура, главной тусовщицей, ее снимки появятся на обложке “Таунхауса”, и все будут убеждены, что она истинная аристократка. Я сделаю из нее вторую Корнелию Рокмен, если можно так выразиться, только она будет лучше. Покажу всем, что внутри ничего нет, осталась лишь пустая оболочка, что нынешние “светские львицы” просто смехотворны. Докажу, что любая девушка — неважно, кто ее родители, где она выросла и сколько у нее денег, — может сойти за законодательницу высшего света.
— Ты серьезно? Или разыгрываешь меня?
— Еще как серьезно! Я, Питерс, неплохой знаток человеческой природы, наблюдаю нью-йоркских жителей уже двадцать лет. Не забудь и о моей профессии. У животных существует множество способов, как добиться доминантного положения в стае. Мне нужно лишь применить несколько таких приемов в своей игре, и свет признает Золушку принцессой. Киплинг все время убеждает меня, что надо работать с материалом, который я хорошо знаю. А я прекрасно знаю, что границы между двумя мирами нет.
Такого воодушевления Уайет не чувствовал уже много лет. Он напишет эту книгу, и ему не придется корпеть долгие часы в университетской библиотеке или пропадать месяцами в зарослях парка Серенгети.
— И только представь, как разозлится Корнелия…
Только сейчас друзья поняли, что под навесом был кто-то еще. Не услышь они простуженного чиха бедняжки, они, может, так бы ее и не заметили. Девушка промокла до нитки, зубы у нее стучали. Трип оглядел ее, и она попыталась приободриться, но никакого бодрого вида не получилось.
— Будьте здоровы, — сказал Трип и протянул ей носовой платок.
Взяв его, она ответила:
— Спасибо. Вы очень добры.
— Если я смогу научить простую,
Девушка чихнула громче, и Уайет инстинктивно сделал шаг в сторону. Она чихнула еще раз. И еще. После шестого чиха он наконец взглянул на нее.
Темные волосы висели безжизненными прядями по сторонам открытого, доброго лица. “Средний Запад, — заключил он, — живет здесь не больше года”. Девушка была высокая, чуть ли не шесть футов, и не худая. И хотя она куталась в пухлую зимнюю куртку с капюшоном, совсем как человечек с рекламы шин “Мишлен”, Уайет видел, что она совсем не кожа да кости. Но лицо, в особенности темные распахнутые глаза, были очень даже ничего. А что, вполне себе благодатный материал, над которым стоит потрудиться, глина, ожидающая рук Пигмалиона.
— Как вас зовут? — спросил он.
— Меня?
— Да, да, вас.
Уайет протянул ей свою визитку — каллиграфический курсив на столь дорогой и плотной бумаге, что хоть масло режь.
— Меня… Люси Джо Эллис, — неохотно произнесла она, беря визитную карточку.
Уайет поскреб подбородок.
— Н-да, имечко не ахти, но над ним можно поколдовать.
— Прошу прощения?
Он внимательно рассмотрел девушку. Перед ним было живое воплощение самой заурядной внешности. Если не считать наряда — ядовито-розового коктейльного платья, которое насквозь промокло и превратилось в тряпку, — в ней не было ничего запоминающегося.
— Уайет, ты пугаешь бедную девушку, — вполголоса предупредил Трип.
— Глупости, — он догадался, что она живет в Мюррей-Хилле или где-нибудь на 90-й улице, неподалеку от шоссе Рузвельта, вероятно, снимает квартиру вдвоем с подругой. Обручального кольца нет — ясно, не замужем. Весь ее вид говорил: “я одна в этом мире”. — Пойми, Питерс, я предлагаю этой девушке высокий социальный статус, совершенно другую, яркую жизнь.
— Высокий социальный статус?! Мне?! — голос Люси Джо прозвучал на октаву выше.
— Дайте мне несколько месяцев, — с жаром продолжал Уайет, по-прежнему обращаясь к Трипу, — и я сделаю из нее светскую львицу, аристократку, все остальные рядом с ней будут казаться провинциалками, простушками.
— Вы сумасшедший? — девушка уже кричала. — Вы даже не знаете меня!
— Прошу вас, не сердитесь, — сказал Трип. — Мой друг выпил лишнего.
Она только покачала головой. Губы ее были сжаты в тонкую линию, на круглых щеках горело по красному пятну.
— Пожалуйста, не обращайте на него внимания. Пойдем, Уайет.
Но Уайет никогда еще не был так уверен в успехе. То, что он встретил сегодня эту девушку, — судьба. И он действительно выбирает первую встречную, идеальное начало для книги.
— Ею будет восхищаться весь Манхэттен. Наследницы огромных состояний, родившиеся с серебряной ложкой во рту, позеленеют от зависти. Я поселю ее в хорошей квартире. Подобающие платья, образование, манеры…
Девушка от души влепила Уайету звонкую пощечину.
— Какого черта? — закричал Уайет и стал тереть рукой щеку, на которой остался красный след от тяжелой руки Люси Джо. — Дура, идиотка…