Светящийся
Шрифт:
После выпускных экзаменов ему удалось получить работу в Ставингтоне, главным образом благодаря своим рассказам — четыре из них были уже опубликованы, причем последний был напечатан в журнале «Эсквайр».
Этот день она запомнила на всю жизнь. Она едва не выбросила конверт, приняв его за обычное предложение подписки. Но, вскрыв, обнаружила там письмо, в котором говорилось, что «Эсквайр» охотно напечатает рассказ Джека «Относительно Черных Дыр» в начале будущего года. Они заплатят девятьсот долларов за рассказ, и не после публикации, а сразу по принятии. Такая сумма составляла оплату примерно за полгода ее работы на машинке, и она сразу бросилась к телефону, оставив без присмотра
1
Veni, vidi, vici — пришел, увидел, победил. (лат.)
Когда приятели уселись в машину, пьяно горланя воинственные песенки, Венди задержала мужа в прихожей. Джек опустился на одно колено, пытаясь завязать непослушными пальцами шнурки мокасин.
— Джек, — сказала она, — не езди. Ты не можешь даже завязать шнурки, не говоря уж о том, чтобы управлять машиной.
Он поднялся, положил руки ей на плечи и заявил:
— Сегодня при желании я мог бы слетать на Луну.
— Нет, — ответила она, — не мог бы, даже если бы в «Эсквайре» появились все рассказы, какие есть на свете.
— Я скоро вернусь.
Но он вернулся не ранее четырех часов утра, поднялся по лестнице, шатаясь, и мыча что-то себе под нос. Войдя в гостиную, он разбудил Денни, который залился плачем. Джек взял ребенка на руки, пытаясь успокоить его, но не удержал и уронил. Венди бросилась к ребенку, с ужасом думая о том, что скажет мать, увидев синяки на тельце ребенка, что за мысль в такой момент — прости меня, Господи, прости нас обоих, Господи — подхватила его на руки, уселась в качалку, принялась утешать. Все время, пока Джек отсутствовал, она думала о матери и ее пророчестве о том, что от Джека не будет никакого прока. Великие идеи? — сказала она. — Все верно. Только на пути к благосостоянию полно образованных дураков с великими идеями. Права она или нет, даже если «Эсквайр» печатает его рассказы?
Виннифред, ты неправильно держишь ребенка. Дай его сюда. А правильно ли Венди управляется с мужем? Почему его так тянет из дома? От беспомощности ее охватил страх, и ей приходила в голову спасительная мысль, что он пропадает допоздна по причинам, не имеющим к ней отношения.
— Поздравляю тебя, — сказала она, укачивая Денни, который уже засыпал, — у него может быть сотрясение мозга.
— Ничего у него нет, только синяки, — проговорил он с видом нашкодившего и вымаливающего прощение мальчишки.
— Может быть — да, может быть — нет, — произнесла она ворчливо. В ее голосе слышались нотки, которые бывали у ее матери в разговорах с отцом, и Венди почувствовала страх и отвращение к себе.
— Что мать, что дочь, — пробормотал Джек.
— Ложись спать, пьяница, — взорвалась она. — Иди и ложись спать.
— Не
— Джек, пожалуйста, не нужно… — У нее не хватило слов.
— Не указывай, — повторил он мрачно и направился в спальню.
Она осталась наедине с Денни, который вновь заснул. Спустя минут пять из спальни донесся мирный храп Джека. Той ночью она впервые спала на диване в гостиной.
Венди беспокойно заворочалась на постели, погружаясь в сонную дрему. В ее сознании, охваченном надвигающимся сном, мелькнули первый год в Ставингтоне, годы ухудшения отношений, достигшего критической точки после того, как Джек сломал Денни руку. И вот перед ней снова возникло утро, когда она впервые решилась заговорить о разводе.
Денни в это время играл с грузовичком в песочнице, хотя рука у него была еще в гипсе. Джек, бледный, с растрепанными волосами, сидел за столом, держа сигарету в дрожащих руках. Она уже всесторонне обдумала вопрос о разводе — говоря точнее, не переставала думать об этом последние полгода. В то ясное, солнечное утро она наконец решилась. Стоя спиной к нему у раковины, погрузив руки по локоть в мыльную воду, она сказала:
— Я хочу поговорить с тобой о том, что было бы лучше для Денни и для меня. А может быть, и для тебя тоже. Правда, мне следовало поговорить раньше…
И тогда он сказал странную вещь. Она ожидала, что он вспылит, бросится к буфету с бутылками, она ожидала всего, но только не этого тихого, безжизненного ответа.
— Ты можешь сделать кое-что для меня? Окажи мне одну услугу…
— Какую именно? — Ей с трудом удалось сдержать дрожь в голосе.
— Давай поговорим об этом через неделю. Если тебе захочется.
Она согласилась. На этом разговор закончился. В течение недели Джек заглядывал к Элу чаще, чем прежде, но приходил домой рано и вроде трезвый. Ей казалось, что запах все же есть, однако вскоре она убеждалась в обратном. Прошла неделя, затем другая. И еще одна.
Что же случилось? Она до сих пор недоумевает и сомневается. Тема была у них под запретом. Джек смахивал на человека, который, завернув за угол, столкнулся с чудовищем, сидевшим в засаде на костях своих прежних жертв. Спиртное хранилось в буфете, но он не дотрагивался до него. Венди подумывала о том, чтобы выбросить бутылки, но отказывалась от подобной мысли, словно боясь нарушить этим поступком какое-то заклятие.
А потом, нужно учесть и роль Денни.
Если она считала, что знает своего мужа, то Денни внушал ей благоговейный страх, в самом прямом смысле этого слова — какой-то неопределенный суеверный ужас.
В легкой дреме ей представилась картина его рождения: она лежит на операционном столе, обливаясь потом, со слипшимися космами…
И слегка хмельная от газа, которым ей давали время от времени подышать. В один из моментов она прошептала, что чувствует себя рекламой для насильников, — старенькая медсестра, принявшая стольких детей, что ими можно было бы заполнить целую школу, нашла ее шутку крайне забавной.
Доктор у изножья, у стола с инструментами еще одна нянька, мурлыкающая какой-то мотивчик. Режущие боли, становящиеся все острее и чаще. Несколько раз она закричала, несмотря на стыд.
— Тужьтесь, — велел ей доктор. Она послушалась и тут же почувствовала, что у нее что-то забрали. Это было явное и отчетливое чувство — у нее что-то отняли. Доктор поднял ребенка за ноги, и Венди увидела его малюсенькую петельку и сразу же догадалась: родился сын. А еще она заметила что-то такое, что заставило ее вскрикнуть, хотя думала, что уже не в силах кричать. У него не было лица.