Свидание на Аламуте

Резун Игорь

– Вы как-то уловили ее биологическую энергию? – снова хладнокровно спросила комиссар.

Заратустров не сразу ответил. Он рылся в карманах в поисках сигары.

– У нас это называется эгрегором, – ворчливо пояснил он. – Ребята создали Точку Сборки, и она вышла на них. А Медный…

– Что такое «Медный»? Тип металла?

– Тьфу! Прозвище. Псевдоним. Андрей его зовут. Он – как приемник. Высокочувствительный…

Больше она ничего не спрашивала. Слева от них сверкала на фоне роскошной синевы башня Монпарнас. Приближался шумный бульвар Лефевр – последнее кольцо Элегантного Парижа.

Лис передала: активизация источника установлена в районе Ванва, в районе Малакоф. Мотоциклист не отставал…

Гонка

закончилась достаточно неожиданно. В квадратном переулке перед бульваром Габриеля Пери и статуей Шопена алый итальянский автомобиль вырвался вперед и только перед памятником, казалось, замешкался. В это время Мари Валисджанс утопила в пол педаль тормоза, и «феррари» красной лягушкой выскочил на тротуар, сшибив один из пожарных гидрантов, которые недавно расставили в предместьях. Медная болванка сорвалась с пушечным грохотом, покатилась по асфальту, а из разорванного основания ударил двухметровой высоты фонтан. Валисджанс невозмутимо подняла кожаный верх, но это было бессмысленно, потому что под грохочущие снопы воды въехали не они, а «рено», и холодный душ окатил через раскрытые окна полковника, китаянку и Медного, пластом лежавшего на заднем сидении. Этот душ, впрочем, оживил его. Медный, шатаясь, вышел из автомобиля и сел истуканом прямо посреди хлещущих струй. В этом золотом ореоле водяной пыли он и правда напоминал медного Будду.

Лунь Ву и отплевывающийся полковник выбрались из машины – в салоне под их ногами уже плескались озера. Мотор заглох. Китаянка уперлась в багажник, Заратустров помогал. Ее босые ступни и его промокшие штиблеты скользили. Но через несколько минут они оттолкнули «рено» от струи. Как раз в это время со стороны рю Беранже, звеня сиреной, выскочила машина дорожной полиции. Китаянка, спокойно отжав мокрые, как половая тряпка, шорты, пошлепала к ним – разбираться. А не менее мокрый полковник, сдирая на ходу куртку, подошел к еще сидевшим в «феррари» ребятам.

– Ну?

Лис сглотнула какой-то комок в горле и передала полковнику аппарат с антенной, который все еще бережно держала в руках. Пока он вглядывался в экранчик, она, щурясь, бесстрастно произнесла:

– Вилла Кометто. Там!

Валисджанс, совершенно обескураженная, переводила взгляд со своих новых друзей на незнакомого мокрого человека с короткой стрижкой. Потом, обиженно надув губки, воскликнула:

– А, черт! Может, кто-нибудь объяснит мне, что тут происходит?

Полковник посмотрел на экран, потом на нее и внезапно ловким жестом положил свою мокрую худую руку на ее лицо, закрыв глаза. Молодая женщина затихла.

– Пусть поспит, родная, – произнес Заратустров. – Намаялась она с нами. Все. Сейчас вытащим машину – и отдыхать.

Сзади послышались шлепки босых подошв по лужам. Подошедшая китаянка смахнула с головы капли и доложила, показывая на бивший из поломанной колонки и уже иссякавший фонтан:

– С вас, мсье Александер, двести евро штрафа. Пожарный гидрант и клумба.

Документы

Подтверждено источником:090123-4878212-p255_confidential_reports

Конфиденциально. Докладная записка. Исх. № 187976786556-КЕ

ФСБ РФ. Главк ОУ. Управление «Й»

«Настоящим довожу до куратора операции „Невесты“, что силами резидентуры установлено местонахождение в Париже основного объекта… Работа по установлению произведена при помощи активизации тонких энергий по первоначальному плану. Приняты меры к соблюдению наибольшей конфиденциальности, в связи с чем информация передана в Главк по особым каналам. П-к Заратустров, находящийся в оперативном распоряжении парижской резидентуры СУ, запрашивает дальнейшие распоряжения кураторов операции…»

Исполнитель:

нач. отд. Спецсвязи, п/п-к Самойлов

Точка Сборки-5

Вилла «Кометто». Полиция и другие

Стоять в оцеплении всегда скучно. Тем более в оцеплении за два квартала от места – на периферии. Толком ничего не знаешь, тишина… и никакой причастности к настоящей работе. Стоять в оцеплении – значило торчать на пересечении авеню Августин Дюмон и Пьер Броссолет, под мелким сеющим дождиком, от каплей которого некоторые парижане даже не могли спастись при помощи своих зонтов; торчать, курить и болтать обо всем, не зная, когда же кончится это мероприятие. Кого-то убьют, кого-то захватят, но кого-то и отпустят к женам и автономным газовым котлам, составляющим предмет гордости каждого второго француза.

Младший докуривал пачку лицензионных Dunhill. Старший смолил первую сигарету из пачки Das Kabinet, привозимых его другом из Германии.

– Слушай, поганая эта заварушка. Как думаешь?

– Да уж, нечего сказать.

– Погоди, все же началось с того момента, как этот Неро схватил двух черных, верно?

Вместо слов – плевок сквозь зубы. На асфальт.

– Черт подери. Ты думаешь, он неправ?

– А черт его знает. Черных вообще давить пора. На шею садятся. Сын не может спокойно в школу ходить…

– А что?

– Папа – палач. Полицейский. Короче, ему бы надо было потише… Неро разворошил весь муравейник!

– Да. Если бы Жозье не стал подлизываться, нас бы сюда не направили…

– А как ты хотел?! Дело государственной важности.

– Думаю, ни черта нам не заплатят. Сверхурочных.

– Ну, по окружному тарифу… это слезы.

– Да и черт с ним.

– Слушай, а мы не того…

– Что?

– Что рассказали все это китаянке?

– Да иди ты… обойдется.

– У тебя есть еще сигареты? Дай одну…

Дождь. Морось. Над минаретами мечети, за оградами улицы Августин Дюмон – серая шапка облаков. Это граница оцепления. Под минаретами, под золотыми полумесяцами мечети – тупорылая морда броневика французского МВД. Блестит тротуар, ярко оранжевеет разметка.

Спецоперация вступила в решающую фазу.

На перекрестке рю Лаваль и авеню Виктора Басха стоит красно-белый автобус «Неоплан». Это обыкновенный туристический автобус, и его стоянка в двух шагах от церкви Ванв вполне оправдана, так как туристы могли сходить посмотреть облезлые фронтоны церкви, начатой еще гугенотами, но счастливо оконченной протестантами. Однако туристов нет ни в автобусе, ни поблизости. Лакокраска на стенках скрывает под видом ординарной жести четырехсантиметровый кевларо-стальной лист, стекла в окнах с лиловым оттенком – броневые. Автобус оборудован спутниковой антенной и сетчатым локатором; в салоне – мягкие кресла и тонкие, в лист бумаги, мониторы компьютерной сети. Аристид Неро в сером мундире бригадье МВД сидит в одном из кресел, рассеянно глядя на возносящиеся за эстакадой метро башенные прожекторы стадиона Ленина, курит длинную доминиканскую сигару и слушает своего помощника Арона Жюссейля. Тот, маленький человечек в коричневом жалком костюме, обремененный очками, женой, страдающей зобом, и тремя детьми, стоит перед этим креслом и столиком в какой-то странной, полусогнутой позе – отчего эти люди всегда стоят в таком странном положении? – и докладывает:

– Они очень хорошо подготовились, патрон. По всему периметру работают телекамеры постоянного наблюдения, не менее трех штук на один квадрат пространства. Данные анализируются объединенным компьютером. К тому же на крыше мы обнаружили скрытый приемник спутниковой системы ГЛОНАСС, что позволяет обитателям дома контролировать обстановку и любые объекты на расстоянии трех километров… в том числе и нас с вами.

Последние слова он произнес потерянно, но Неро оборвал вовремя:

– Дальше!