Свидание с развратным фавном
Шрифт:
Шишов тоже поторопился запечалиться:
– Я понимаю, понимаю… – несчастным голосом бормотал он, отсчитывая деньги за котят. – Конечно, можешь припоздниться… Я сожалею, сочувствую… Может быть, когда-нибудь я и соглашусь за тебя замуж… Ну, мало ли, вдруг там меня парализует, или еще какая хворь объявится… Так чтоб дочкам не мешать, тогда уж я к тебе…
«А я тогда, не раздумывая, сразу под поезд», – подумала Серафима. Однако горько затрясла головой, с печальной внимательностью пересчитала деньги и как тяжелобольная поплелась к дому.
Завернув
Книгу, которую любезно оставила ей пассажирка, она закончила читать, когда за окном уже серело утро. Никакого рецепта не нашла, зато обрела твердую уверенность, что свои проблемы решит сама.
– С чего начнем? – спросила она у своего отражения в зеркале. – Самое первое это… это здоровый, крепкий сон! Сейчас высплюсь, а там уже… Ну, Лилька, держись!
Проспав до двух дня, Серафима встала со светлой головой и весьма ценной мыслью в ней.
– И чего я такая дура? – спрашивала сама себя Сима, уплетая дорогие сардельки, которые вчера купила на «кошачьи» деньги. – Выход есть: в тюрьму я не сяду и денег платить не стану. Ну, во-первых, я и сама могу отыскать преступника, только взяться надо. А во-вторых… Можно и у Лильки столько грехов нарыть, что она и забудет, что такое шантаж! Хотя… последний вариант не катит. Лилька своего не упустит, так и будет всю жизнь тыкать – ты убила, ты… А интересно, кто же на самом деле убил того бедолагу? Надо все-таки сходить к его жене…
Чтобы поговорить с женой потерпевшего на доброй ноте, Серафиме пришлось побеспокоиться заранее. Сначала надо было все же отработать оставшиеся часы – не такие большие деньги она получала, чтобы плевать на работу.
– Ну, Серафимочка, как твое драгоценное здоровье? – тоном доброго Дедушки Мороза приветствовал ее Шишов. – Чего-то глазки провалились, губки сморщились, мордочка постарела… У меня баба Маруся была, так она так же выглядела, когда ее хоронили. Ты случаем не захворала? Выглядишь, как будто у тебя туберкулез.
Серафима выпучила на него глаза и страшно зашипела:
– Будешь приставать – завтра к тебе перееду. Туберкулез! Я, может, всю ночь не спала! Я, может, всю ночь плакала в подушку! Да чего стоишь-то? Поехали уже, вон сколько народу на остановке собралось, сейчас Федоров выедет, всех подберет…
Федоровы после вчерашних гонок сегодня принципиально не появлялись. Но ни Шишов, ни тем более Серафима особенно не скучали.
– Граждане! Не забываем о взаимной вежливости! – привычно надрывалась Серафима. – Помните, пассажиры: кондуктор тоже человек и хочет кушать! Поэтому не прячем кошельки, не прячем! Расплачиваемся! Женщина, веселее расплачивайтесь, веселее!
– За меня муж платит! – буркнула толстая тетка и толкнула рядом стоящего мужичка. – Гена! Плати, говорю!
Мужичок дернул локтем и на даму не отреагировал.
– Ген! Немедленно доставай
– Сама доставай, я в прошлый раз платил, – наконец разлепил губы мужчина.
– Ну и что? У меня деньги в лифчике, я не могу их при всех доставать. Мне неудобно! – кипятилась дама.
– Граждане! – возопил мужчина. – Отвернитесь, пожалуйста! Моя супруга кошелек достанет! Прошу по-человечески: не смотрите, она стесняется. Честно говорю: я смотрел, там ничего хорошего!
Мужчина тут же получил крепкую затрещину и лишился всех денег – жена самовольно достала деньги у него из кармана и передала кондуктору сотку.
– Сдачи не надо! – по-барски крикнула она и мстительно уставилась на мужа: – Это тебе штраф!
Когда измотанный трудовым днем Шишов уже направлялся домой, рядом с ним бодро посеменила Серафима. Семен некоторое время шел молча, только подозрительно косился на напарницу и нервно прихихикивал. Но возле своего подъезда не выдержал:
– Семафора, язви тебя! Ты куда прешь? Ко мне, что ль? А ведь вроде обещала оставить меня в покое. Чего, опять с собой совладать не можешь?
Серафима приложила руки к груди и тихо заблеяла:
– Мне на-а-адо… Тебе жалко, да? Я только на котяток глянуть… Соскучилась, у меня ведь никого! Ни тебя, не котяток… – Но, устав придуряться, капризно притопнула. – Пусти, говорю, все равно не уйду!
Шишов в изнеможении задрал головенку к небу и пожаловался кому-то там, наверху:
– Ну вот, что делать, если красивым уродился, а? Ну хоть удавись теперь! Ладно, Симка, тащись. Только сразу говорю – на ночь не оставлю!
Едва Серафима с Шишовым вошли в прихожую, как им навстречу выскочила Ирина с котятами в обеих руках.
– Ой, пап, они сегодня так плачут, так плачут… А спать не хотят! Я им и колыбельную пела, как ты учил, а они еще громче пищать начинают.
– А чего ты их на руках держишь? – удивилась Серафима.
– Так это… папа же сказал, – выпучила круглые глаза Ирина. – Говорит, чтобы на полу не простудились…
– И ты их весь день таскаешь? – не поверила Серафима.
Шишов понял, что со своими указаниями явно погорячился, раздул ноздри и задиристо заверещал:
– А и носит! И что такого? Чай, не теленка на руках таскает. Ирка, язви тебя! Они ж, наверное, голодные. Отпусти кошек, покорми их, да нам собери на стол. Слышь, Серафима, ты чего делать-то будешь? Может, тебе фотографии дать? Только я там на фотках с бывшей женой. Ты как? Перенесешь?
– А Татьяна скоро придет? – сдерживая зевоту, спросила Сима.
– Да вот сейчас и придет. А тебе зачем? – насторожился Шишов.
Серафима неопределенно пожала плечами:
– Ну, так… ближе познакомиться хочу.
Шишов издал жалкий всхлип и унесся в ванную. Никто и никогда еще не брал его таким любовным штурмом, и ему предстояло всерьез поразмышлять, как не сдать позиции.
Татьяну долго ждать не пришлось. Серафима как раз чесала полосатому котенку пузо, когда она пришла с работы, нагруженная пакетами.