Свиданий не будет
Шрифт:
Все это сантехник, занимавшийся в это время починкой подтекавшей коридорной батареи, видел. Проштрафившийся парень (девушка мигом убежала) убедил наконец комендантшу пройти в ее кабинет и «договориться» там. И, как видно, договорился, ибо вскоре покинул кабинет вполне спокойным. Нетрудно было догадаться, что там произошло, ибо следом вошедший сантехник застал комендантшу застегивающей свое большое портмоне и прячущей его в сумку. Она немного растерялась, но сантехник, как он сказал, не стал «заострять вопрос», а повел речь о злополучной батарее.
Прошло некоторое время. «Стабильность» из общежития уже съехала. Однажды из Усть-Басаргина за каким-то
При этом, показав достаточно здравое понимание основ юриспруденции, сантехник, которого комендантша немедленно сдала милиции и следом обратилась в поликлинику «для снятия побоев», отказывался каким-либо образом поднимать в суде вопрос о взятке и об условиях квартирования «Стабильности» в общежитии. «Я ничего не докажу, – говорил он. – Не пойман – не вор. Тем паче она женщина».
В этом пустяковом, мелком деле Ларису насторожило то, что, когда она пыталась при встрече с комендантшей найти какой-то всех устраивавший компромисс, громогласная домоуправительница вздрагивала и бледнела, только услышав слово «Стабильность». Это показалось Баскаковой интересным, и через своих людей в городском финансовом управлении она смогла выяснить, что, разумеется, официально никакой аренды комнаты никакой «Стабильностью» не проходило. И это было бы еще ничего, но тут выяснилось, что фантомная «Стабильность» объявлялась не только во втузгородке… Словом, когда любящий справедливость сантехник получил – усилиями Ларисы – всего полтора года условно и вернулся к своей привычной повседневности: общежитским засоренным унитазам и разбитым раковинам, она уже знала об истории со «Стабильностью» несколько больше, чем хотелось бы, например, Елизову.
Теперь она обсуждала свои полученные знания – не только о трудоустроительной организации – с Гордеевым, пытаясь найти здесь не всеобщие, а те самые прямые, этого времени и этого места, связи, которые и организуют в итоге мир, в котором мы живем.
– Но все же, – спросил Гордеев, – кто использовал эти голоса для своей политической карьеры? Кто от вас депутат Государственной Думы?
– Вопрос не только в Москве, Юрий Петрович, – печально улыбнулась Баскакова. – Вы это понимаете не хуже меня. Москва тоже сильно зависит от России, от того, как здесь и повсюду в глубинке развертывается эта наша постперестройка. А что касается собранных голосов, дело здесь обстоит несколько тоньше: не «кто-то» собрал и использовал эти голоса для себя, а другие «кто-то» собирали эти голоса, одновременно думая, кому они могут понадобиться.
– Так-так, – оживился Гордеев. – Кое-что начинаю себе представлять, но, с вашего позволения, пока что оставлю свои догадки при себе. Думаю, что у вас, в отличие от меня, есть в связи с этим вполне реальные сведения.
– Есть
– Не против, – согласился Гордеев. – Но, если можно, я помогу вам.
– Ну, тогда пойдемте на кухню. – Лариса поднялась с дивана. – Неостановимо я буду повествовать вам о тайнах города Булавинска, впрочем, опасаюсь, вполне типичных для всей России. Так вот: собрав голоса и осмотревшись, ребята поняли…
В этот момент в прихожей раздались два осторожных звонка.
– Сейчас мы узнаем, что все это время наш разговор прослушивался и темные силы прислали киллеров, чтобы не дать мне рассказать вам главное, – несколько нервно пошутила Лариса. Жестом показав Гордееву, куда ему отойти, она встала сбоку от входной двери и, не заглядывая в глазок, спокойно произнесла:
– Кто там?
– Это я, Иноземцев, – раздался уже знакомый Гордееву голос с лестничной площадки.
Через мгновение перед ними предстал взволнованный Володя.
– Что? – спросил Гордеев строго, хотя вместе с тем ощутил неподдельное уважение к этому парню, который уже и по своей профессии делал достаточно для того, чтобы его совесть не болела. – Опять проявили инициативу?
– Никакой инициативы, – развел руками Володя. – Я всего-навсего пошел в больницу, точнее, в морг, чтобы узнать результаты вскрытия Николаева, как вы велели. Несколько изловчившись, смог это сделать. И – как хотите, но винтовка оказалась пистолетом.
– Что вы имеете в виду? – не сразу сообразил Гордеев.
– Да то, что пуля, которую извлекли из тела Николаева, оказалась пистолетной.
– Как? – не сдержал изумления Гордеев. – Ведь Живейнов вполне определенно сказал нам, что по ним стреляли из снайперской винтовки. Откуда-то сверху.
– Конечно, я это помню. Тем не менее, именно пистолетная пуля, патрон калибра 7,65, фигурирует в записи. Вот, я сумел списать фрагмент из акта судебно-медицинского исследования трупа: «Смерть наступила от огнестрельного повреждения, причиненного пулей, выстреленной из нарезного оружия». – Он протянул Гордееву сложенный листок бумаги. – Тот, развернув так, чтобы было видно и Ларисе Матвеевне, стал читать, в то время как Володя продолжал рассказывать.
Оказалось, что судебно-медицинское исследование трупа, а попросту вскрытие погибшего Николаева, было проведено ночью. Им занимались не обычный судмедэксперт, а некие неизвестные люди в белых халатах, которые появились около одиннадцати вечера в морге. Их привезли с собой должностные лица, очевидно, из прокуратуры, милиции и ФСБ, так как соответствующие документы дежурному врачу были предъявлены. Было сообщено, что в связи с особой опасностью совершения данного преступления требуется немедленное вскрытие трупа, исследованием которого займутся военные эксперты в присутствии следователя.
Уехав, эта группа товарищей оставила копию акта судебно-медицинского исследования трупа Николаева, где особо было указано, что смерть наступила в результате огнестрельного ранения пулей калибра 7,65, выпущенной предположительно из пистолета иностранного производства «зауэр»…
– «Зауэр»… – произнесла Лариса Матвеевна задумчиво. – Это мне что-то напоминает…
– Ну, это известная немецкая фирма, – начал было почти снисходительно пояснять Гордеев: женщина все-таки есть женщина!
Однако Баскакова прервала его одним только своим взглядом.