Свидетель
Шрифт:
Четверо рабов и двое слуг - верный Гупта и старая кухарка Випаша - кидали в пламя рис, лили туда раскаленное гхи3. Но не было на этой свадьбе ни уважаемых родителей, ни пестро украшенного помоста-пандала под навесом из цветов и шелков, ни танцев в праздничных одеждах, ни музыки, ни радостных улыбок гостей.
Жрец завершил церемонию, вложив в ладонь Матхуравы маленькую руку Соны, и Радж, будто до последнего ждавший, что брак не состоится, бросился из дома прочь. Голова ювелира кружилась, как у пьяного, но он выдохнул с облегчением: Сону никто больше не отберет.
Она подняла на него глаза и спросила с надеждой:
–
– Да, - сказал Матхурава.
– Отныне ты тут хозяйка.
Он провел жреца во двор и вручил ему плату - коня и увесистый кожаный кошелек с рупиями. В тот же момент ворота содрогнулись под стуком кулаков и копий.
– Именем закона! Открывайте!
Матхурава застыл, а рабы с испуганными лицами впустили вооруженных до зубов стражей-прадештаров в малиновых тюрбанах и дхоти, в кожаных наручах и доспехах, закрывающих грудь и и живот. Один из них шагнул вперед и грозно выкрикнул:
– Кто из вас ювелир Матхурава из семьи Капур?
– Я, - гордо сказал хозяин дома.
– Я готов заплатить штраф за убийство шудры. Я не намерен скрываться.
Прадештары окружили его, выставив копья. Главный из них, с завернутыми кверху кончиками густых усов на круглом плоском лице, объявил:
– Тебя, преступник, велено бросить в темницу до суда. Ибо сегодня ты ранил шудру-крестьянина, у которого похитил невесту, а еще во время потасовки нанес смертельный удар уважаемому брамину, пытавшемуся тебя образумить. Господин скончался. И тебя тоже ждет кара. Но сначала говори, где похищенная девица? Мы уведем и ее.
Матхурава ничем не выдал свою растерянность, если уж положить руку на сердце, он ждал беды с минуты на минуту. Хмурый ювелир оглянулся и увидел, как Сона опасливо выглядывает из-за резной колонны. В голове мелькнуло сожаление, что она никогда его не любила. И уже не полюбит. За смерть брамина коровами не расплатишься, это куда более тяжкий грех, чем женитьба на неприкасаемой. Только из той дневной потасовки Матхурава не помнил ни брамина, ни какого-либо другого лица, кроме ненавистного мужлана, пришедшего забрать Сону.
Ювелир кивнул красавице и с достоинством ответил:
– Меня вы можете увести. А жену мою, Сону, забирать не имеете права. Согласно дхармашастрам, жена не отвечает за деяния мужа.
– Жена?
– удивился главный прадештар.
Жрец, ведущий под уздцы полученного только что коня испугался, что щедрую плату изымут и забормотал быстро-быстро:
– Свадебный обряд проведен по всем законам Ману, боги приняли жертвоприношения во время яджны. Значит, они благословили брак вайшьи и неприкасаемой. Никто не имеет права оспаривать волю Брахмана, освятившего этот брак.
Такой ответ еще больше изумил прадештара, и он, скорчив недовольную мину, провозгласил:
– Если боги благословили, так тому и быть. Тебе видней, жрец! Тогда только ты, Матхурава, проследуешь с нами и останешься в темнице до суда.
* * *
– Варя! Варя!
– кто-то тряс мою руку.
– Варя, очнись.
– Уважаемые пассажиры, повторяю. Пожалуйста, займите свои места, пристегните ремни, - раздался голос капитана корабля, - мы приземляемся в аэропорту Тель-Авива.
1Джотиш - индийская ведическая астрология
2Ракшаса - один из видов брака в древней Индии, когда невесту увозят силой, не спрашивая ее разрешения и благословения родных
3Особым
Глава 22. Предохранитель
На выходе из ворот Матхурава увидел мать, и внутри все оборвалось.
– Куда вы уводите моего сына?
– вскричала она, теряя всю строгость и высокомерие.
– Что его ждет?!
– Темница. Смерть, - равнодушно бросил плосколицый прадештар.
Матхурава и я покрылись холодным потом. Засмотревшись на мать, он поскользнулся и чуть не растянулся на земле. Я покачнулась в кресле, спружинила мягкая спинка.
– Да что же это творится?!
– послышался встревоженный голос Ники или Шри Дэви.
– Сейчас, Ма, сейчас...
– пробормотала я, силясь справиться с собой. От раздвоения раскалывалась голова.
– Она не узнаёт меня...
– в ужасе отметила Ника.
– Узнаю, - ответила я, поднимая голову.
– Не волнуйся, Ника, все в порядке.
– Незаметно, - буркнула она.
Повеяло жарой - Паталипутры или Тель-Авива? Была ли разница? Как же не вовремя, и как страшно!
Пытаясь сосредоточиться на том, что есть, я свернула куртку, нащупала чашку с кофе на столике и жадно отпила уже остывший напиток. Гул самолетов смешивался с трубным ревом слонов.
– Что ты решила, Варя?
– донесся до меня звенящий напряжением голос Валеры.
Мне хотелось одного - покоя и обыденности. Чтобы все стало, как прежде: без видений, убийц, без запутанных и оттого мучительных отношений. Но подумалось, что в детстве я боялась темноты, а теперь живу в ней. Когда мне было четыре, папа сказал: «Доча, волшебные сокровища всегда прячутся там, где страшно. Вот ты испугаешься чего-то и убежишь. И никогда не узнаешь, что пряталось за страхом. А, значит, и не найдешь ничего чудесного. Грустно так, да?» Я кивнула. «Лучше пусть будут приключения», - добавил он, взял меня за руку и повел прямиком в темный-претемный зал. Я не дышала, прирастала к полу от ужаса, представляя чудовищ за шкафом, но папина теплая ладонь и боязнь подвести его заставляли делать шажки во мраке. Шуршали по полу тапочки, и, казалось, это ночные страшилы выползают, чтобы утащить меня и съесть. Я зажмурилась и пискнула, но папа не остановился. К моему детскому изумлению, вместо чудищ на полу у полированной дверцы шифоньера сидел плюшевый мишка - тот самый, с витрины, которого я давно выпрашивала у родителей. «Всегда иди на страх, - сказал папа, поднимая на руки меня и игрушку.
– Видишь, ты победила страх и нашла мишку. У-у, какой мягкий и пахнет вкусно... Как его назовешь?»
Жаль, не было рядом папы, и мне давно не четыре... Воспоминания той жизни становились всё страшнее. Я отчаянно не желала знать, как именно казнят Матхураву, если казнят... Узнаю ли я, что произошло с Соной?
Впрочем, и в реальности было не более радужно: кто знал, не повторит ли Валера прошлую ночь, если снова выпьет спиртного? Судя по деяниям Матхуравы, вполне мог. Не поведет ли он себя со мной опять, как с отвратительной ему шлюхой? С тем же жутким желанием наказать? Что вообще взбредет ему в голову? Я совершенно не знала Валерия и довериться ему после всего было сложно. Меня пробирал озноб, но опции «уйти, куда глаза глядят» попросту не было. Положа руку на сердце, я не слишком-то верила, что Валера меня отпустит.