Свидетели Времени

Тодд Чарльз

Подъехала телега. Блевинс пошел навстречу фермеру.

— Сейчас опущу задок, — сказал фермер с красным, обветренным лицом и достал платок, чтобы протереть очки. — Доктор говорил, что его ударила лошадь. Но не моя. Мои не покидали стойла прошлой ночью.

— Нет, не твоя, — коротко согласился Блевинс.

Другой констебль карабкался к ним наверх, в его движениях чувствовалась легкость привыкшего к земле деревенского жителя.

Фермер держал под уздцы лошадей, пока четверо мужчин, подняв Уолша, кряхтя, тащили его к телеге. Тяжелое тело прогнулось, как будто Силач

и после смерти пытался проделать трюк. Констебль поскользнулся на грязной мокрой траве и с трудом сохранил равновесие, еще немного, и все рухнули бы на землю. Как будто Уолш все еще старался освободиться. Они запыхались, пока донесли его до телеги, и теперь тяжело переводили дыхание.

Из-за его веса они не смогли забросить его в телегу и буквально затолкнули туда, при этом голова Уолша проехала по днищу, оставив кровавый след.

Блевинс стал ругаться.

— Вы испортите рану, не надо делать работу вместо доктора!

Все застыли как по команде и стали смотреть на Уолша. Длинная бессонная ночь закончилась, оставив им странное чувство потери, а не победы. Можно было идти по домам.

Глаза мертвого Уолша уставились на край телеги, как будто изучали грубый рисунок дерева. Лошади, почуяв запах крови, стали испуганно переминаться, одна ударила о землю копытом, зазвенела упряжь. Ратлидж вспомнил, сколько пришлось увидеть трупов во Франции, которые, как дрова, загружали в повозки. Застывшие в морозном воздухе, они распространяли ужасный запах от загноившихся ран. Те, кто их грузил, задыхались. Никакого почтения к мертвым, оно удел поэтов.

Хотя О.А. Мэннинг, тоже поэт, не видевший Западного фронта, все же сказал верно:

Тела лежали наваленные грудой Непристойной, Без всякого милосердия, Как нежилой дом, Не готовый пока к привидениям.

Солнце, наконец, поднялось над холмом, и теперь можно было разглядеть рану. Ее очертания показались знакомыми, но Ратлидж не мог никак вспомнить, где он видел подобную. Когда был еще молодым полицейским.

Хэмиш его подгонял: «Думай!»

Но воспоминание ускользало. И ладно. Он слишком устал, чтобы сейчас рыться в памяти.

Блевинс сказал, глядя, как фермер поднял задок телеги и тронул лошадей:

— Вы, наверное, вернетесь в Лондон…

— Что? Ах да, наверное. — Ратлидж смотрел, как телега начала спускаться с холма. Фермер уговаривал взволнованных лошадей, разговаривая с ними, как со старыми друзьями:

— Легче, легче, Нейл. Никакой спешки нет, девочка.

Ратлидж повернулся к Блевинсу:

— А где та кобыла?

— Какая?

— Ну эта, как ее, Хани?

— Наверное, уже на полпути к дому.

Они пошли следом за телегой.

— Я удивлен, что Уолш так недалеко отъехал, — сказал Ратлидж, — он мог до рассвета покрыть довольно большое расстояние верхом. — Он потер рукой щеку, чувствуя отросшую щетину.

В тихом утреннем воздухе слышно было тяжелое дыхание мужчин, их шаги, скрип телеги.

Блевинс все еще переживал свое поражение:

— Она потеряла подкову, и он не мог ехать быстро. Какая теперь разница? Я не в настроении сейчас спорить по поводу последних передвижений

Мэтью Уолша. Я замерз, устал, не завтракал, а он все равно мертв. Все кончено. Я напишу отчет и официально закрою дело. — Его тяжелый взгляд вдруг уперся в Ратлиджа. — Если только вы не захотите повесить другого подозреваемого исходя из ваших расспросов и приставаний к людям. Да, да, это мой город, и я все знаю о вас. И скажу вам вот что — я бы сейчас вздернул этот проклятый труп! Хотя вздернуть живого Уолша пришлось бы мне гораздо больше по нраву.

В мозгу Ратлиджа всплыло неожиданно имя: Мэй Трент.

Глава 22

Отдохнуть ему не удалось, потому что кто-то позвонил в гостиницу и оставил миссис Барнет сообщение для человека из Лондона. Разносчик молочных продуктов наткнулся на дороге на Присциллу Коннот, которая сидела, рыдая, в покореженном автомобиле, немного восточнее того места, где было найдено тело Уолша.

Ратлидж совсем забыл о ней, а ведь она помчалась разыскивать Уолша, когда он видел ее в последний раз.

Бессонную ночь провела и миссис Барнет, об этом говорили темные круги под глазами и бледность лица. У него не повернулся язык просить ее поехать с ним. Вместо этого сказал:

— Не могли бы вы подняться и попросить мисс Трент поехать со мной на то место, где находится мисс Коннот, потому что будет лучше, если с ней поговорит женщина?

Миссис Барнет удивленно подняла брови:

— Но она уехала прошлой ночью следом за вами. Мисс Трент. Я думала, вы знали.

— И она так и не вернулась?

— Нет. Я сама за ней заперла входную дверь, вы понимаете. Открыла только за четверть часа до вас. Разумеется, я бы услышала дверной колокольчик. А другого входа нет. К тому же я не спала после телефонного звонка.

— Это не так уж и важно. Если вам не очень трудно, не могли бы вы приготовить мне горячего чая, перед тем как я снова уеду?

Сейчас ему было не до Мэй Трент…

Она посмотрела на его осунувшееся лицо с признаками крайнего утомления:

— Вы обязательно должны ехать? Может, мисс Коннот безопаснее быть там, где она сейчас? Они все еще ищут его.

— Блевинс отозвал людей. Уолша нашли.

— Вот как! О, это такое громадное облегчение для всех. Мы снова можем жить спокойно. Я только что поставила чайник на огонь. И найдется холодный бекон и немного сыра, я могу сделать вам сэндвичи.

— Буду очень благодарен.

Ратлидж направился в номер.

Хэмиш сказал: «Эта женщина права. Поспи часок. Никакой спешки нет».

— Мисс Коннот назвала мое имя молочнику и послала его позвонить в гостиницу. Я должен был ее остановить и не позволить управлять автомобилем в таком состоянии, да еще ночью. И в том, что с нею случилось, есть и моя вина.

Он открыл дверь. Темная, с задернутыми шторами, комната, казалось, так и распахнула свои объятия, готовая принять усталого, измученного Ратлиджа. Но он поборол искушение немедленно лечь на кровать и потрогал отросшую щетину. Надо побриться и переменить рубашку.

Он смотрел на свое лицо в зеркале, пока намыливал щеки. Оно было изможденным, кожа обтягивала скулы, а отросшая борода придавала ему довольно зловещий вид. Хэмиш не преминул сказать, что он больше сейчас похож на злодея, чем убитый Уолш.