Свидетельница смерти (Театр смерти, Убийство на "бис")

Робертс Нора

– Нет, это тоже неверно. Видите ли, я… вкладываю деньги. В себя. Я беру уроки мастерства и сценической речи, я стараюсь поддерживать себя в соответствующей форме. Все это обходится недешево – особенно здесь, в Нью-Йорке. Возможно, вам, лейтенант, это покажется глупостью, но это неотъемлемая часть моего ремесла. Так сказать, средства производства. Я даже думал найти какой-нибудь приработок, чтобы залатать дыры в моем бюджете…

– Но теперь, со смертью Ричарда Драко, в этом от­пала необходимость, не так ли?

– Пожалуй. – Проктор помолчал, размышляя. – Откровенно говоря,

я не представлял, как выбраться из этой пропасти. Безденежье занимало все мои мысли, хотя я и привык к бедности. Теперь мне, конечно, будет легче… Нет, не подумайте чего, лейтенант! Как бы то ни было, театр потерял своего выдающегося представите­ля, а я – своего кумира. Но если говорить откровенно, что-то во мне трепещет от счастья при мысли о том, что теперь я смогу играть Воула.

Внимательно глядя под ноги, Ева спускалась по во­нючей лестнице.

– Как же можно быть таким наивным? Таким про­стодушным? – недоумевала она.

– Он из Небраски, – сообщила Пибоди, на ходу раскрывая свой блокнот.

– Откуда?

– Из Небраски. – И Пибоди неопределенно махну­ла рукой куда-то на восток. – Деревенский парень. Подвизался в местных театрах, снимался на видео, в рекламных роликах, в эпизодических ролях. В Нью-Йорке он всего три года. Там, в Небраске, до сих пор вы­ращивают такую простодушную деревенщину, а еще – сою и кукурузу.

– Так или иначе, но он остается в списке главных подозреваемых. Раньше он торчал за кулисами, а теперь имеет реальный шанс получить главную роль. Кроме того, он живет как нищий в этом логове. Деньги и чес­толюбие – очень сильные побудительные мотивы. Он мечтал стать Драко, а кратчайший путь к этому – устранить самого Драко.

Ева и ее помощница сели в машину.

– У меня родилась одна идея, – проговорила Пи­боди.

Ева посмотрела на часы.

– Ух, чертова пресс-конференция! Так что там у те­бя за идея?

– Да так, одна теория.

– Валяй, выкладывай.

– Только сначала, если можно, я хотела бы купить соевую сосиску.

– О господи! Что за теория-то?

– Я тут все думаю об актерах… Хороший актер во время спектакля влезает в шкуру своего персонажа. Но другая его часть остается как бы в отдалении: оценивает партнеров, вспоминает, в какую часть сцены идти после тех или иных слов, следит за реакцией зрителя… Так вот моя теория заключается в том, что человек, подменив­ший нож, был актером.

– Скорее уж режиссером, который поставил вза­правдашнее убийство.

– Он мог быть даже техническим работником, но в душе являлся актером. Хорошая теория?

– Идиотская! – отрезала Ева и повернула за угол. Там, у края тротуара, дымился лоток, с которого боро­датый турок продавал горячие хот-доги. Ева затормозила. – Иди за своей сосиской.

– Вы что-нибудь хотите?

– Кофе, но только не из этой помойки на колесах.

Пибоди вздохнула:

– Умеете вы испортить аппетит.

Тем не менее она вылезла из машины, перешла ули­цу и вернулась с гигантской соевой сосиской и огром­ным стаканом диетической коки. Это был способ само­обмана: таким образом Пибоди пыталась уверить

себя в том, что следит за фигурой.

– Ну что, теперь довольна? – спросила Ева, когда помощница плюхнулась на сиденье и засунула в рот один конец сосиски.

– М-м-м… Вкуснятина! Не хотите куснуть?

Пибоди спасло только то, что в этот момент запи­щал телефон и включился автоответчик. Это была Надин Ферст, репортер с «Канала-75».

– Даллас, это я. Возьми трубку! Мне нужно срочно с тобой поговорить.

– Ага, сейчас… – сварливо проговорила Ева и труб­ку, естественно, не сняла. Еще раз завернув за угол, она поехала по направлению к штаб-квартире полиции. – С какой стати она решила, что я дам ей эксклюзивное интервью до официальной пресс-конференции?!

– Может, потому, что вы подруги? – промычала Пибоди с набитым ртом.

– Не до такой же степени!

Однако Надин все еще не отключилась.

– Даллас, – вновь заговорила она, и в голосе ее звучало странное напряжение. – Это очень важное де­ло и… личное. Если ты меня слышишь, пожалуйста, от­веть. Назначь мне встречу где угодно и когда угодно.

Выругавшись, Ева сорвала трубку с рычагов.

– В «Голубой белке», прямо сейчас.

– Даллас…

– В твоем распоряжении десять минут, так что со­ветую поторопиться.

Вскоре Ева уже входила в «Голубую белку». Она дав­но здесь не была и сейчас отметила, что помещение вы­глядит еще более запущенным и пропыленным, чем раньше. В воздухе витал все тот же запах марихуаны.

И все же это невзрачное место всколыхнуло в душе Евы ностальгические чувства. Когда-то здесь выступала ее подруга Мевис. В нарядах, которые не поддаются ни­какому описанию, она прыгала по сцене, извивалась и даже не пела, а кричала песни. А как-то раз, расследуя особо запутанное дело, Ева пришла сюда с единствен­ной целью – напиться до положения риз, чтобы только не думать о работе. Однако Рорк вычислил ее и забрал раньше, чем она успела осуществить задуманное. В ту ночь она впервые оказалась в его постели.

Тогда же Ева выяснила, что секс с Рорком – гораздо более эффективное средство для того, чтобы забыться, нежели виски, грохочущая музыка и скачущая толпа.

Так или иначе, «Голубая белка» с ее неаппетитными кушаньями и равнодушными официантами все занимала определенное место в жизни Евы Даллас.

Ева скользнула за столик, отгороженный от зала высоким барьером, и решила, что в память о прежних временах можно даже выпить чашечку здешнего чудовищного кофе. В следующую секунду она увидела входящую Надин.

– Спасибо, что согласилась встретиться, – сказала Надин, остановившись у столика и разматывая длин­ный разноцветный шарф. – Пибоди, ты не обидишься, если я попрошу тебя оставить нас на минутку вдвоем?

– Без проблем, – откликнулась Пибоди. Увидев, что глаза журналистки затуманены какой-то неведомой печалью, она ободряюще сжала ее руку. – Я посижу в баре и посмотрю телевизор.

– Спасибо, – сказала Надин, усаживаясь напротив Евы. – Давно мы здесь не бывали.

– Ну и слава богу. Не то это место, чтобы по нему скучать.