Свидетельница смерти (Театр смерти, Убийство на "бис")

Робертс Нора

Он вытянул руку вбок, повернул ее ладонью вверх и пошевелил пальцами. Ассистент Морса, недовольно ворча, вытащил из кармана мятую двадцатку и положил ее в открытую ладонь шефа. В следующую секунду бу­мажка исчезла в кармане мятого зеленого халата пато­логоанатома.

– Ты никогда меня не подводишь, Даллас. А ты, Рочинский, запомни главную заповедь: никогда не иг­рай против банкомета.

– Выиграл пари? – поинтересовалась Ева.

– Ага! Поспорил со своим помощником на то, что ты заявишься к нам еще до пяти часов.

– Как хорошо быть предсказуемой. – Ева посмот­рела

на труп темнокожей девушки, лежавший на сталь­ном хромированном столе под скальпелем Морса; на ее груди и животе уже был сделан надрез в форме буквы Y. – Но это не мой покойник.

– Ты на удивление наблюдательна. Познакомься: Элиан Прин. Ее дело ведет детектив Гаррис. Уличная шлюха. Умерла чуть раньше твоего клиента. Ее нашли на автостоянке аэропорта Ла-Гардиа, в «Лексусе-49».

– Не поладила с сутенером?

– Да нет, явных следов насилия на теле не обнару­жено, сексуальных контактов перед смертью не имела. – Морс вынул из брюшной полости трупа печень, взвесил на руке и положил на стальной поднос.

Ева наклонилась и внимательно пригляделась к ру­ке покойницы.

– У нее кожа имеет голубоватый оттенок, – заме­тила она. – Особенно под ногтями. Похоже, наркоти­ки. Скорее всего, «экзотика» или «попрыгун».

– Очень хорошо, молодец! Когда у тебя появится желание заменить меня возле этого разделочного стола, только дай знать. То-то повеселишься! Скоро День свя­того Патрика – вот и отпразднуем его… в холодильной камере.

Глаза Морса смеялись.

– Извини, боюсь, как раз в этот день я буду занята. Ну а где же мой-то покойник? Мне срочно нужен отчет о том, были ли обнаружены в его организме какие-то посторонние вещества.

Морс ответил не сразу. Его руки проворно сновали в такт наступательной рок-мелодии, звучавшей из дина­миков магнитофона.

– Я знал, что тебе, как всегда, будет невтерпеж, и отдал твоего парня молодому Файнштейну.

– Ты отдал моего покойника какому-то новичку?

– Мы все когда-то были новичками, Даллас. Кста­ти, о новичках, где твоя крепышка Пибоди?

– Работает. Слушай, Морс, это очень важное дело. И очень срочное.

– Вы всегда так говорите.

– Я уверена, что это убийство, но обставлено все так, чтобы со стороны выглядело самоубийством. Мне нужно, чтобы над моим покойником поработал профессионал, Морс!

– Других не держим, – невозмутимо откликнулся патологоанатом. – Расслабься, Даллас, иначе погиб­нешь от стрессов.

Морс подошел к телефону, набрал номер и сказал кому-то несколько слов. Положив трубку, он повернул­ся к Еве:

– Файнштейн сейчас подойдет: А ты, Рочинский, отнеси внутренние органы молодой леди в лабораторию и приступай к своей кровавой работе.

– Послушай, Морс, у меня два убийства и все основания предполагать, что они связаны друг с другом!

– Да-да, но это уже не моя, а твоя епархия. – Морс стянул окровавленные резиновые перчатки, бросил их в мусорный бак, а затем вымыл руки, протер их дезинфи­цирующим раствором и подержал под ультрафиолето­вой сушилкой. – Успокойся, Даллас, я присмотрю за тем, как работает паренек. Но пойми, я не могу не дать ему шанс испытать свои силы.

– Ладно, хорошо.

Морс

снял марлевую маску и очки, а затем избавил­ся от халата, под которым оказались элегантная розовая рубашка и ярко-синие брюки.

– Ишь, как ты принарядился, – сухо произнесла Ева. – На очередную вечеринку собираешься?

– Я же тебе говорю, у нас тут что ни день – то вече­ринка.

Ева подумала, что Морс, возможно, специально вы­бирает одежду таких кричащих цветов – чтобы хоть та­ким образом дистанцироваться от этого мрачного места и своей жестокой работы. Тут за что угодно уцепишься. Какое же, наверное, это непосильное бремя: каждый день возиться в крови, в чужих внутренностях, видеть ошметки, в которые безжалостно превращают друг дру­га обезумевшие от злобы человеческие существа! Не будь какого-нибудь спасительного клапана, какой-ни­будь палочки-выручалочки, тут и самому недолго ли­шиться рассудка.

«А я сама?» – неожиданно подумала она.

– Как дела у Рорка? – поинтересовался Морс.

– Нормально. Хорошо.

Вот оно! Рорк и есть ее палочка-выручалочка. До его появления в жизни Евы существовала только работа. Ничего, кроме работы. И, не появись Рорк, довольно скоро настал бы день, когда и она дошла бы до края, за которым – либо безумие, либо бездна.

Впрочем, к черту! Хватит об этом думать!

– А, вот и Файнштейн! Постарайся быть с ним по­ласковее, – прошептал Морс.

– Я что, по-твоему, зверь лютый?

– Ты – хуже, – с улыбкой ответил патологоанатом, дружески обняв Еву за плечи. – Герберт, лейтенант Даллас интересуется телом, которое я передал тебе в работу сегодня днем.

– Да, конечно. Лайнус Квим, белый мужчина пяти­десяти шести лет, причина смерти – удушение.

Файнштейн, тощий молодой человек с мелово-белой кожей и светлыми глазами, говорил торопливо, сбиваясь на фальцет, и нервно перебирал пальцами карандаши, которые торчали в нагрудном кармане его ха­лата.

«Он не просто новичок, – подумала Ева. – Он со­всем зеленый новичок».

– Вы хотели бы осмотреть тело? – услужливо спро­сил Файнштейн.

– А по-вашему, я приперлась сюда, чтобы… – Длинные пальцы Морса с силой сжали ее плечо, и она изо всех сил стиснула зубы. – Гм… да, спасибо. Я хоте­ла бы осмотреть тело и ознакомиться с вашим отчетом. Если вы не против.

– Тогда, прошу вас, следуйте за мной.

Файнштейн направился к двери, а Ева перевела ле­дяной взгляд на Морса.

– Ему сколько годков – двенадцать?

– Двадцать шесть. Терпение, Даллас, терпение!

– Ненавижу это слово! От него все вокруг покрыва­ется паутиной.

Однако она покорно последовала за Файнштейном, который, подойдя к высокому – до потолка – холо­дильнику с выдвижными ящиками, потянул один на себя. Из ящика вырвалось холодное облачко.

– Как видите… – Файнштейн откашлялся, прочи­щая горло. – На теле нет следов насилия, если не счи­тать странгуляционной линии. Никаких повреждений и следов борьбы. Под ногтями умершего обнаружены микроскопические волокна от веревки. Это показыва­ет, что веревку привязывал он сам. Все говорит за то, что погибший по собственной воле свел счеты с жиз­нью.