Свидетельница смерти (Театр смерти, Убийство на "бис")

Робертс Нора

– Жив. Основной удар пришелся не на него. Но он без сознания, видимо, от шока.

– У тебя кровь на лице, Даллас.

– В меня попал осколок стекла, вот и все. – Она вытерла щеку тыльной стороной ладони, смешивая свою кровь с кровью Трухарта. – Когда я закончу со Стайлсом… – Она замолчала, уставившись на юное, бескровное лицо Трухарта. – Боже, Фини, он еще со­всем ребенок!

ГЛАВА 17

Ева ворвалась в помещение «Скорой помощи», на ходу расталкивая врачей и санитаров. Она кричала, ру­галась, требовала

и наконец сквозь собственные крики и возражения врачей услышала что-то про серьезные множественные переломы и внутреннее кровоизлия­ние.

Когда Ева открыла ударом ноги дверь в приемную, ей преградила дорогу огромных размеров медсестра, чья блестящая темная кожа резко контрастировала с блед­но-голубым халатом.

– Отойдите в сторону! Там мой человек!

– Нет, это вы отойдите в сторону. – Сестра поло­жила свою огромную руку Еве на плечо. – Дальше раз­решено проходить только медицинскому персоналу. Кстати, у вас серьезная рана на лице. Сейчас вами зай­мется хирург. Он обработает и зашьет вам щеку.

– Я могу обработать рану и сама. Видите ли, этот парень там, у вас, – мой подчиненный. Я его лейте­нант.

– Ну что ж, лейтенант, теперь над ним не ваша власть: дайте возможность врачам спокойно делать свое дело. – Она достала опросный лист больного. – Если вы действительно хотите нам помочь, дайте мне все его данные.

Ева подошла к стеклянной стене приемного покоя, но перестала рваться внутрь. Сейчас она ненавидела их всех. То, что она видела через стекло – хаотическое движение врачей в зеленых халатах и медсестер в голу­бых, – казалось ей бессмысленным. Они что-то делали с Трухартом, который без сознания и признаков жизни лежал на смотровом столе.

– Лейтенант, – голос медсестры помягчел, – давайте поможем друг другу. Мы обе хотим одного и того же. На­зовите мне все данные, которые знаете о пациенте.

– Трухарт… Боже, а как его зовут, Пибоди?

– Трой, – сказала Пибоди из-за ее плеча. – Его зо­вут Трой. Ему двадцать два года.

Ева прислонилась лбом к холодному стеклу, закры­ла глаза, и перед ней вновь проплыли картины только что произошедшей трагедии.

– Мы занимаемся им, – сказала медсестра. – А вам сейчас необходимо заняться своей раной. Срочно идите в кабинет номер четыре. – Она открыла дверь и присоединилась к группе хирургов.

– Пибоди, свяжись с его семьей. Переговори с пси­хологами, может быть, им придется подъехать сюда.

– Хорошо, сэр. Фини и Макнаб следят за Стайлсом. Он в соседней комнате.

В больницу продолжали прибывать машины «Скорой помощи» с ранеными людьми, которые пострадали от давки на вокзале. Эта трагедия значительно прибавила работы врачам, которые штопали раны, ставили на место вывихнутые и сломанные кости, залечивали ушибы.

Ева отошла от стекла, чтобы без помех переговорить с начальством и проинформировать его о происшед­шем. После рапорта Уитни она позвонила домой.

– Рорк?

– Наконец-то! Ты где?

– Я в больнице…

– Где? В какой? Ты ранена?

– Больница имени Рузвельта. Слушай…

– Я немедленно выезжаю.

– Нет, подожди. Со мной все

в порядке. Но я, ка­жется, потеряла человека. – Ева с трудом сдерживала слезы. – Он совсем мальчишка! Сейчас над ним рабо­тают врачи. Мне надо быть здесь, пока… Мне надо быть здесь.

– Я уже еду, – повторил он.

Она хотела возразить, но лишь кивнула головой:

– Ладно, спасибо.

Из приемного покоя вышла уже знакомая медсестра.

– Почему вы не в кабинете номер четыре?

– Как состояние Трухарта?

– Они делают все возможное и стараются стабили­зировать его состояние. Вскоре его перевезут в опера­ционную. После того как вам обработают рану на щеке, я провожу вас в комнату посетителей.

– Я хочу получить полный доклад о состоянии Тру­харта!

– Вы его получите. После того как вам обработают рану.

Ожидание было хуже всего. У Евы оказалось слиш­ком много времени, чтобы заново все вспомнить, про­играть и обдумать. Она теперь со всей ясностью видела допущенные ошибки, и это сводило ее с ума. Ева про­сто органически не могла спокойно сидеть и ждать. Она постоянно ходила по комнате, пила жиденький кофе и подолгу стояла у окна, глядя невидящими глазами на стену противоположного крыла больницы.

– Он еще совсем молодой, у него должен быть крепкий организм, – начала Пибоди, потому что не могла больше сидеть молча и наблюдать мучения своей начальницы. – Природа на его стороне.

– Мне следовало отослать его домой! Его нельзя было брать с собой на задержание. Не было никакой необходимости брать с собой на такую сложную операцию новичка.

– Вы же хотели, чтобы он начал приобретать опыт.

– Опыт? – Она резко обернулась и уставилась на Пибоди сверкающими от гнева глазами. – Я рисковала его жизнью! Я поставила его в ситуацию, к которой он не был подготовлен. Он пострадал. И я одна несу ответ­ственность за это.

– Ну, зачем вы так себя изводите?! – Пибоди ре­шила, что клин клином вышибают. – В конце концов, он полицейский. Когда надеваешь на себя форму, ты знаешь, что твоя работа связана с риском. Он был на службе, а это означает постоянно находиться под угро­зой, рисковать собственной жизнью. Если бы я отпра­вилась в левый сектор, а не в правый, то я бы сделала то же самое, что и Трухарт. И лежала бы сейчас вместо не­го на операционном столе. И меня бы крайне оскорби­ло сознание того, что вы в это время рассуждаете, имела ли я право участвовать в этой операции, то есть выпол­нять свою работу.

Ева промолчала и, покачав головой, вновь направи­лась к автомату для приготовления кофе, который, ка­жется, уже готов был взорваться от перегрева.

– Хорошо сказано. – Рорк подошел и положил ру­ку на плечо Пибоди. – Ты просто клад!

– Я не могу спокойно смотреть, как она себя изво­дит.

– А она не может иначе, такая уж натура.

– Да, кажется, вы правы. Я пойду поговорю с Макнабом, выясню, как там состояние Стайлса. Может быть, вы прогуляетесь с ней на свежем воздухе? Там и поговорите. А то она мечется здесь, как тигр в клетке собственных переживаний и мыслей.