Свинцовый шторм
Шрифт:
— Новая операция может и помочь, но риск огромен. Вы все еще собираетесь в кругосветное путешествие? — спросила меня Мери, так ничего толком и не объяснив.
— По крайней мере, до Новой Зеландии.
— Конечно, вам не стоит этого делать. Если у вас еще остался здравый смысл, господин Сендмен, то вы получите пенсию по инвалидности, найдете бунгало с пандусом для инвалидной коляски и засядете за мемуары. — Она улыбнулась. — Но в этом случае вы, конечно, превратитесь в беспомощного калеку, так что, наверное, вам лучше все же отправиться в Новую Зеландию.
— Но... — начала было Анжела.
— Я ничем не могу помочь! — твердо сказала Мери. — Нога либо будет работать, либо нет. Врачи
— Чертовски правы, — отозвался я.
— А как же быть, если нога откажет где-нибудь посреди Атлантики? — возразила Анжела.
— Думаю, он с этим справится, — сухо заметила Мери. — Кроме того, до сих пор двигательная функция восстанавливалась, мышечный тонус хороший. — Она взглянула на меня. — Но если вы заметите, что с каждым разом продолжительность периодов потери чувствительности увеличивается, то вам лучше всего обратиться к врачу. Конечно, ничего особенного он не сделает, только лишний раз разрежет вас. Но на некоторых само общение с врачом оказывает неплохой терапевтический эффект. — Она поднялась. — Мой гонорар — бутылка «Кот-де-Бон'78».
Ну что ж, «Кот-де-Бон» — великолепное вино, а Мери Кларк — прекрасный доктор. Чаще всего лучший способ помочь — это не мешать.
Анжела должна была смириться, а я — жить дальше, и с этим выводом мы вернулись в Девон.
И наступили хорошие времена. Энтони Беннистер мотался между Лондоном и Средиземным морем, где «Уайлдтрек» участвовал в серии прибрежных гонок. Фанни Мульдер оставался при яхте, и дом в Девоне был в полном нашем распоряжении.
Очевидно, Мэттью и съемочная группа догадались, что произошло между нами. Никто ничего не сказал, но все радовались за меня, так как дела с «Сикоракс» продвигались довольно быстро. За двенадцать пинт пива мы взяли напрокат баржу с подъемным краном на борту и установили просмоленные мачты. Когда опускали грот-мачту, я аккуратно положил старинный пенс в килевой полуклюз, куда вставляется грот-мачта, чтобы та своим концом расплющила монету. Такая традиция, говорят, приносит удачу судну, но любовь принесла мне больше, поскольку Анжела дала указание о поставке материалов для «Сикоракс». Мы больше не ставили друг другу условий, мы просто сотрудничали. Я даже умудрился худо-бедно рассказать перед камерой о своих подвигах. О Джилл-Бет не было ни слуху ни духу, и я постепенно начал думать, что все угрозы Кассули были химерой. Несколько раз звонил Мики Хардинг, но мне нечего было ему сказать, и телефонные звонки прекратились.
День за днем велись работы по оснастке яхты. Провода, канаты, лес и бадьи с дегтем из Стокгольма перегружались на борт и превращались в хрупкие с виду сооружения, которые на самом деле были способны противостоять сильнейшим океанским ветрам. Мы не торопились, считая, если в оснастке будет какой-нибудь изъян, то пусть он лучше обнаружится на стапеле, чем в Атлантике во время шторма в восемь баллов. Я вырезал кофель-нагели из гуаяки и забивал их в дубовые кофель-планки, которые привинчивались болтами к мачте ниже чиксов. Съемочная группа уже и не пыталась вникнуть в происходящее. Они сетовали, что мы с Джимми разучились говорить по-человечески и, когда мы беспокоимся о всяких там юферсах, кренгельсах, клетневинах и прочих вещах, нас совершенно невозможно понять. Оператор в отместку подарил мне словарь, а Анжела преподнесла «Сикоракс» антикварные медные люки, которые она упорно называла иллюминаторами.
— Люки, — настойчиво повторял я.
В их массивные медные рамы было вставлено толстое зеленоватое стекло и приделаны шторки, которые можно было опускать в плохую погоду.
Я установил люки туда, где им полагалось быть, и занялся каютой.
Паруса были в починке в Дартмуте и прибыли готовыми как раз в тот день, когда съемочная группа отсутствовала. Но мы с Джимми не смогли устоять и сразу же установили их на грот-мачте и бизани. Чтобы паруса работали как следует, их надо выходить под сильным ветром; и я почувствовал, как подрагивает корпус, которому передаются порывы.
— А мы можем выйти на ней? — лукаво спросил Джимми.
Я выдернул фал из кофель-нагеля и спустил грот.
— Потерпи немного, Джимми.
— Подними стаксель, мой мальчик. Давай посмотрим, как она ходит, а?
Соблазн был велик. Стоял прекрасный день, дул юго-западный ветер с порывами до пяти баллов, и «Сикоракс» была бы рада снова оказаться в море, но я обещал Анжеле, что дождусь съемочной группы, чтобы они могли заснять мой первый выход на восстановленной яхте. Я поднял гик и гафель, чтобы Джимми мог отстегнуть лебедку и натянуть чехол на парус.
Он колебался.
— Ты уверен, мой мальчик?
— Да, Джимми, уверен.
Он убирал свернутый парус в чехол.
— Это из-за девицы? Держит тебя под ногтем, точно.
— Я ей обещал, Джимми, что подожду.
— Все твои мозги сейчас в ширинке. Вот когда я был мальчиком, настоящий мужчина никогда бы не подпустил женщину даже близко к судну. Когда баба верховодит на судне, это плохая примета.
Я выпрямился.
— А как насчет Джози Вудворд? Кто посадил ее в каюту в трех милях от Старт-Пойнта?
Он хихикнул и оставил эту тему. Я обещал, что ждать придется всего день-два, не больше, и тогда можно будет увековечить событие, о котором я так долго мечтал, — «Сикоракс» идет под парусами. Я подумал, что каких-нибудь два месяца назад я бы с удовольствием принял намек и мы бы вывели яхту в море, да еще подумали бы, возвращаться обратно или нет. А теперь я переживал за фильм так же, как и сама Анжела. Я начал на многое смотреть ее глазами, но все равно отказывался даже подумать об участии в Сен-Пьере, и Анжела согласилась на другую концовку: «Сикоракс» просто уходит в море...
Днем я позвонил Анжеле в ее офис в Лондоне.
— Яхта готова, — сказал я. — Паруса на месте, мэм, судно готово к выходу в море.
— Что, совсем готово?
— Нет радио, нет навигационных фонарей, хронометра, компаса, трюмных насосов, якорей, нет... — Я перечислял все, что стащил у меня Фанни Мульдер.
— Все уже заказано, — нетерпеливо перебила меня Анжела.
— Но все равно можно выйти в море, — произнес я с теплотой в голосе. — «Сикоракс» готова к морскому плаванию. Единственное, чего нам не хватает, так это бутылки шампанского и съемочной группы.
— Прекрасно. — Но голос ее звучал печально, может, оттого, что работа подходит к концу и, значит, скоро я уплыву и поминай как звали, и мой энтузиазм был тут несколько неуместен. Мы помолчали. — Ник?
— Поезд из Тотнеса отходит в пять часов двадцать шесть минут, — проговорил я. — Он прибывает в Лондон... э...
— Двадцать пять минут девятого, — вставила Анжела, но явно недовольно.
— Я мог бы сейчас выехать, — изобразил я нерешительность.
— Пошевеливайся, — резюмировала она, — или не будет ни радио, ни навигационных огней!