Свинцовый шторм
Шрифт:
Я убрал с дороги полуразвалившийся рыбацкий баркас, заправил свой несчастный движок и стал раскручивать маховик до боли в спине. Мне нужны были автоматический пускатель и автоматическое управление, но, по-моему, мне было гораздо нужнее проверить свою башку. Я подумал, что именно так странствующие рыцари наживали себе всякие приключения: одно слово красавицы — и вот уже эти глупцы мчатся во весь опор навстречу дракону. Наконец мотор завелся, и я оставил его работать, чтобы он привык к этому необычному состоянию, а сам вытащил через люк фаловые углы парусов и прицепил к ним фалы. На мгновение я почувствовал зависть к богатым яхтсменам, у которых были всякие там лебедки, но тут же забыл о ней, потому что «Сикоракс», несмотря на ветер и волны, действительно пошла вперед.
Я
Волны на море были очень высокие. При встрече с первой «Сикоракс» задрожала, но затем, словно догадавшись, что от нее требуется, повернула нос и накренилась под напором ветра, срезавшего верхушки волн, превращая их в пенистые белые хвосты. Я перебирал в кубрике шкоты и промок до нитки. После того как мы прошли Дрейстоун, я спустился вниз, чтобы разыскать штормовку — ведь мне надо было все время стоять у руля. Мимо пронесся большой катер: шкипер помахал мне рукой и что-то крикнул, но его слова потонули в шуме ветра. Возможно, он прокричал, что у меня хорошая яхта. И он был прав.
Но в такую погоду это слабо утешало. Скрючившись в кокпите, я думал, что решился на эту авантюру, только чтобы произвести на Анжелу впечатление. Я вмешивался в ее жизнь, потому что стремился быть ближе к ней, но по телефону я не почувствовал ответного стремления. Она отчаянно волновалась за мужа, а я хотел, чтобы она так же волновалась и за меня. Вот и вся моя гордость.
Я положил яхту на правый галс и крепко держал шкоты. Возможно, Анжела и заслонила собой мою собственную личность, но где-то внутри меня притаилось мое маленькое "я", и оно было до крайности оскорблено случившимся. Меня предостерегали люди, не имеющие ни малейшего понятия о совести и справедливости. Никто не знал, как погибла Надежна Беннистер, но это обстоятельство не помешало задумать им свою жестокую месть. А я, несмотря на все предостережения, плыву сегодня черт знает куда. Действительно, сумасшествие. Мне вспоминалась другая ночь, когда я тоже получил приказ не соваться. Там засел снайпер и, насколько я помню, стояли два бункера с пулеметами пятидесятого калибра. Снайпер был настоящий ублюдок. Он использовал новейший прицел американского производства и уже уложил около полудюжины наших. Нам сообщили по рации, что мы должны вести скрытое наблюдение, а это означало подставить под удар... Я вздрогнул и вернулся в настоящее, потому что в этот момент «Сикоракс» врезалась носом в большую волну и всю палубу обдало брызгами. Я поежился, закрепил шкоты и спустился в каюту за свитером, ботинками и непромокаемым костюмом.
Когда стемнело, я увидел Эддистоунский маяк, разрезающий двумя прожекторами дождливую мглу. «Сикоракс» прекрасно держала курс, тяжело продвигаясь вперед по штормовому морю. Черт с ними, с лебедками, зато благодаря своему длинному глубокому килю моя лодка даст сто очков вперед любому новомодному пластиковому корыту, которые кишмя кишат у побережья. Я включил электрические навигационные огни, надеясь, что аккумуляторы заряжены. От мотора шел неприятный запах, и я закрыл его чехлом, подумав, что, может, он постоит и придет в норму. Я постучал по барометру, и стрелка медленно поползла вверх. Связавшись по высокочастотному приемнику с береговой службой, я запросил сводку погоды. Сильный ветер должен был утихнуть к вечеру, но затем быстро последует новая депрессия.
Я огляделся по сторонам и убедился,
«Сикоракс» шла сама. Руль я зафиксировал, шкоты выбрал втугую. Иногда, когда яхта проваливалась в глубокую яму, грот-мачта начинала дрожать, но потом мы выныривали и все шло как по маслу. У меня до сих пор не было радара с отражателем, и я надеялся, что крупные суда, идущие из Амстердама, Гамбурга и Феликстоува, будут достаточно внимательны. Куда ни глянь, везде мелькали их огни.
После полуночи ветер утих и сменил направление. Я ослабил шкоты, и скорость «Сикоракс» сразу увеличилась, как только яхта почуяла свободу. Около часа ночи, когда, по моим подсчетам, мы должны были быть значительно севернее «Уайлдтрека», я вдруг увидел огни парусного судна. Оно шло на запад, и, чтобы перехватить его, мне пришлось слегка изменить курс. Иногда высокие волны закрывали от меня эту яхту, но трехцветный фонарь на ее грот-мачте все время мигал над верхушками волн. Я попробовал прикинуть ее размеры, но безрезультатно. Я держал курс прямо на нее, но она двигалась с большой скоростью.
Я открыл рундук, где хранились сигнальные ракеты. Беннистер не остановится, если вызвать его по радио, а если я направлю «Сикоракс» поперек его курса, то возникнет опасность столкновения, которое, безусловно, остановит «Уайлдтрек», но при этом вполне может потопить мою яхту. Я планировал зайти с кормы и выпустить парочку сигнальных ракет, потому что даже участник гонок обязан остановиться и помочь другой яхте, оказавшейся в беде, — таков морской закон. Мульдер с Беннистером могут ругаться на чем свет стоит, но им придется развернуться и прийти мне на помощь. А как только они подойдут ко мне, я выложу им свои козыри, среди которых, кстати, имелся и кольт сорок пятого калибра, который я предусмотрительно вытащил из тайника. Я отдавал себе отчет в том, что если выстрелю сигнальную ракету, то в Ла-Манше поднимется суматоха, на воду будут спущены спасательные лодки, оживут радиоприемники, поспешат на помощь другие суда, а мне это ни к чему. Но я обещал Анжеле остановить ее мужа и сделаю это, даже если мне придется поставить на уши весь Ла-Манш.
Я увидел, что приближаюсь к цели. Яхта шла левым галсом, а я — по правому борту, поэтому она должна была остановиться. С яхты заметили мои огни, и она немного подалась к югу, освобождая мне дорогу, но я упрямо шел вперед. На яхте, похоже, решили, что я ослеп, и осветили мощным фонарем свою грот-мачту, чтобы мне было лучше видно. Одновременно один из членов команды вызывал меня по каналу «16» — аварийному каналу в приемнике. «Парусное судно приближается к большой яхте. Как поняли...»
Голос был совершенно незнакомый. Мне показалось, что, несмотря на потрескивания, я различил французский акцент. Я подошел уже достаточно близко, чтобы разобрать в свете фонаря номер на парусах, а поскольку это был номер не «Уайлдтрека», я резко изменил курс и прошел у них за кормой. Фонарь выключили. Голос прокричал что-то возмущенное, но все потонуло в шуме ветра и волн. Кормовые огни высветили мне название яхты — «Мариетта», порт приписки — Этапль. Проходя мимо, я помахал им рукой, затем ветер разнес нас в разные стороны, и я опять взял курс на юг.
К трем часам утра я точно знал, что нахожусь как раз внутри грубо очерченного мною круга на карте Джорджа. Ночь была темная, хоть глаз выколи, а ветер становился все тише. Я повернул на запад и шел теперь навстречу «Уайлдтреку». Я искал целый час. Мне встретились две французские яхты, а потом — голландская, но «Уайлдтрека» не было. В опасной близости от меня прошел танкер, и паруса «Сикоракс» сильно захлопали, когда нас подбросило на мощной кильватерной волне. Не считая этой громадины, море было пустынно. Я потерпел неудачу.