Свинцовый взвод
Шрифт:
И попал. Теперь предстояло самое сложное. Необходимо было незаметно пробраться непосредственно к минометам. То, что Раскатов не знал, какой расчет держат бандиты, его не смущало. Даже в войсках с расчетом у «Подноса» встречается разница. Бывает расчет в два человека, бывает в четыре. Четверых занимают обычно тогда, когда миномет переносится вручную. Двое обслуживают, как правило, когда «Поднос» устанавливают на автомобиле. Но скорее всего в условиях боя, когда Парфюмер хорошо знает, что против него выступили немалые федеральные силы, у него должен быть на счету каждый человек. А если учесть и потери, которые понесли бандиты, тогда ситуация усугубляется. Значит, рассчитывать на четверых противников не стоит. От силы рядом с минометом будут двое. С двумя справиться, естественно, проще,
Можно было бы и пробежать те пятнадцать метров, что отделяли склон от скалы. Перемычка была достаточно широкой, и кусты росли не сплошняком. Но во время бега кто-то там, наверху, может сделать шаг в его сторону, и тогда старшего лейтенанта обнаружат раньше, чем он сумеет сориентироваться в обстановке. Если бы склон выше порос лесом, можно было бы оттуда посмотреть. Здесь же посмотреть со стороны возможно было, лишь обнаружив себя. Это было ни к чему. И Раскатов пополз по перешейку от куста к кусту. Опять дала о себе знать травмированная спина, но боль была тягучей и тупой и не мешала передвижению, как мешала бы острая боль. Несильно должна была бы она помешать и рукопашной схватке, если бы предстояло в такую ввязаться.
Подобравшись вплотную к верхней площадке тропы, Раскатов выглянул из-за куста сбоку, почти от самой земли. И с пяти метров успел все хорошо рассмотреть. Минометчиков в расчете было двое. Оба выглядели качественно оформленными уголовниками. Ближний стоял с биноклем в руках и смотрел не туда, куда следовало стрелять, а в обратную сторону. Возможно, рассматривал коллег по минометному цеху. Было бы очень удобно совершить скачок и ударом ноги сбросить этого наблюдателя со скалы. Но жалко было бинокль, который мог разбиться при падении. А бинокль, судя по внешнему виду, был дорогой, кажется, даже с тепловизором. Раскатов давно мечтал заиметь такой.
Второй минометчик разговаривал с кем-то по телефону и смотрел одновременно в оптический прицел своего миномета, производя, судя по всему, правку прицела по подсказке корректировщика. Разговор велся на незнакомом языке, и понять ничего старший лейтенант не мог.
Не воспользоваться моментом, когда его не могут увидеть, было бы просто грешно. И Раскатов решил, что он не зря тащил с собой свою дубинку-посох. Резко поднявшись, совершил два скачка и обрушил посох на голову бандита с биноклем. Успел даже придержать падающее тело, чтобы бандит завалился на спину, а не биноклем вперед. Второй минометчик на посторонние звуки не среагировал, хотя череп первого хрустнул так громко, что и мертвый должен был бы услышать. Но частичная глухота – болезнь многих минометчиков, пренебрегающих системами защиты ушей. И Раскатов решил доказать, что глухота опасна.
Он дождался, когда разговор закончится и трубка будет убрана в карман, и после этого потрогал концом дубинки минометчика по плечу. Тот нехотя обернулся и вытаращил испуганные глаза. До обрыва было два метра. Минометчик сразу срезал эту дистанцию вдвое, отскочив, чтобы успеть вытащить из поясной кобуры пистолет. Но старший лейтенант не стал дожидаться выстрела и сделал классический выпад. Конец посоха ударил бандита в лицо. Не слишком сильно, но резко. Тот взмахнул руками, отскочил скорее интуитивно, чем расчетливо, чтобы защититься. По крайней мере, не вследствие удара. Но короткая метровая дистанция до обрыва была слишком мала, чтобы можно было так рисковать. Руки – не крылья и полететь не помогут, сколько ими ни маши. И за воздух не зацепятся. Крик бандита звучал недолго. Видимо, парень был тяжелым и развил высокую скорость при падении.
Рассматривать картину «жесткой посадки» старший лейтенант не стал. Он решил времени не
И все. Можно было уходить, чтобы заняться второй скалой и вторым минометным расчетом. Да и Хамид Абдулджабарович, наверное, уже ждать устал. Забрав с площадки автомат с запасными рожками, старший лейтенант проверил, как тот стреляет, пристрелив первого бандита, который на удивление быстро пришел в себя после полученного удара и не додумался полежать какое-то время без движения.
Автомат был исправен. А оставлять в живых бандита, который может поднять тревогу в тылах своих отрядов, было непозволительной роскошью.
Забрать с собой бинокль убитого Раскатов тоже не забыл. К сожалению, аккумулятор тепловизора был полностью разряжен. Зарядное устройство, интегрированное в футляр, было бесполезным, поскольку самой простой электрической розетки в ущелье, видимо, не нашлось.
Но старший лейтенант Раскатов не собирался в этом ущелье жить. И потому, наверное, справедливо надеялся получить вскоре возможность подзарядить аккумулятор тепловизора…
Вторая скала была не так далеко, и пошли к ней быстрым шагом. Тем более что тропа шла с легким уклоном. Конечно, старший лейтенант Раскатов рискнул, вручая в руки эмира Хамида Улугбекова автомат убитого минометчика. Но эмир выдержал первое испытание, когда старший лейтенант проходил по тропе почти вплотную от него и не попытался напасть. А два ствола всегда лучше, нежели один ствол.
– Не ожидал, честно скажу, не ожидал такого подарка, – сказал Улугбеков. – Не боитесь?
– Доверяю, – коротко ответил Раскатов. – Вы человек неподлый, как я уже убедился. А на неподлого человека всегда можно положиться.
– Но, вооружая меня, – остановился вдруг в раздумье Хамид Абдулджабарович, – вы ставите меня в неловкое положение. В неоднозначное, по крайней мере. И я не знаю, как поступить.
– В чем вы видите неоднозначность? Давайте только останавливаться не будем, а обсудим это на ходу. Нам следует действовать, пока люди Парфюмера не хватились.
Над их головами пролетели еще две мины. Видимо, шла пристрелка новых троп. Бандиты выдвинулись дальше, ко входу в ущелье, чтобы принять бой там, а те тропы, возможно, не были пристреляны. И пристрелка велась срочным порядком.
– Я уже высказывал вам свою мысль. Не помню, до конца или нет. Впрочем, если и повторюсь, ничего страшного. Короче говоря, ситуация обстоит так: мне ни при каких обстоятельствах нельзя попадать в руки следствия. «Зона» мне обеспечена в любом случае. Даже если состоится сделка со следствием. Но я здесь, на свободе, очень не дружен с теми из наших эмиров, кто вышел из уголовной среды. У меня с ними было несколько контактов и столкновений. Так уж случилось. Сначала первое столкновение. Следующее – продолжение первого. Дальше – больше. Все это переросло в устойчивую конфронтацию. Парфюмер не первый. Кое-кто обещал мне отомстить, но пока я для них недосягаем. И там, за колючей проволокой, даже в СИЗО, не дожидаясь суда, со мной разделаются. Что касается полиции, то с ними у меня такие же отношения, как с уголовниками, и вообще я не вижу между ними значительной разницы. Они не будут меня защищать и даже, напротив, сами же и подставят. Я говорил уже вам, что не соглашусь на сдачу. Правда, тогда я был с оружием в руках, а вы без оружия, тогда я был хозяином положения, а вы – пленником. Сейчас я, по сути дела, пленник. И вот вы даете мне в руки оружие. И при этом называете меня неподлым человеком. И как я должен себя вести, чтобы моя неподлость не вступила в конфронтацию с моим чувством самосохранения?