Свингующие пары
Шрифт:
Не рассчитывай на игры, блядь,сказал я, здорово разозленный.
Какие такие игры, пупсик,сказала она.
Ну держись,сказал я.
И пожалел, что развязал ей руки. С другой стороны, в этом деле, знал я, весьма искушенный в подобных вопросах многодневной возней с Алисой – думаю, чистым временем мы потратили на эту забаву не меньше месяца, – главное разобраться с ногами. Так что я рывком подтянул свои ноги к ее заднице и практически уселся. Из-за
Ква-ква,сказала она и рассмеялась.
Впрочем, смех очень быстро прекратился, когда она поняла.
Что ты, чтоб тебя,сказала она.
Эй,сказала она.
Эй, нет,сказала она.
Эй НЕТ,сказала она.
Мне было плевать, укус на груди у меня не только кровоточил – это как же укусить надо было, думал я, ерзая, – но и саднил, и пульсировал. Как ранка на пальце, только не ранка, а рана, и не на пальце, а на груди, неловко попробовал я пожалеть себя и от обиды даже слезы на глаза навернулись. Это было все равно, что удариться ногой о стол, когда утром идешь на кухню за кофе.
Слушай ты,сказала она.
Заткнись,сказал я.
Она оказалась бойцом, – просто поразительно при таком сложении, навевающем мысли об общей меланхоличности – и очень долго ерзала, ускользая. Одновременно с этим она пыталась вырвать свои руки, зажатые моим весом. Но это все не имело особого успеха, и постепенно она выдохлась. Стала похожа на борца римского стиля, который потерял всякую надежду на успех в борьбе в партере и сопротивляется уже проформы ради, не рассчитывая дотянуть до свистка судьбы.
Она и не дотянула.
Когда я изловчился, прижимая локтем ее левую ногу к руке и обе – к дивану, зафиксировать ее совсем уже жестко и впервые прикоснулся к зловонному соцветию, в которое стремился, в надежде отомстить за все ядовитые цветы мира, созданные матушкой-природой, – гребанной сукой-женщиной, – она издала негодующий вопль.
Ббббляяядь,прошипела она.
Только попро…сказала она.
Дай только выбра…попробовала сказать она, но я поцеловал в засос.
Она укусила меня за губы, я ответил, и почувствовал кровь, и она охнула, куда-то прямо мне в ребра, скрытые за моими великолепными грудными мышцами, одну из которых эта сука украсила содранной кожей, следами зубов. Я укусил ее губы еще раз и она затихла, осознав всю серьезность моих намерений. Я чуть отстранил лицо, на всякий случай предупредительно куснув ее подбородок. Не дергайся, дал понять я. Она не дернулась.
Так вот как ты развлекаешься,сказал я.
Снова стал метить,
Я наточил бревно, закалил его в огне, и вонзил.
Она заорала, как, должно быть, орал этот сказочный великан, когда обнаружил в голове горящее копье. С той лишь разницей, что Лиду копье пронзило сзади. Было очень громко, мне пришлось навалиться на ее рот своей грудью.
Только попробуй укусить,прошипел я куда-то ей в макушку.
Только попробуй, сука,сказал я.
Она замычала что-то, я не ослабевал давления. Лишь минуту спустя я дал ей вдохнуть.
Что,сказал я.
Пожалуйста,сказала она.
Поздно,сказал я.
Лижи,сказал я.
И рану лижи тоже,сказал я.
Она заплакала и стала вылизывать мою грудь, в то время, как я продолжил пробиваться в ее заднице. И если сначала я был осторожен и предусмотрителен – когда первая часть пройдена, можно позволить себе побыть великодушным, ведь рыба на крючке и уже никогда не сорвется, – то потом перестал.
От каждого моего толчка, – пока я не вошел полностью, – она начинала плакать еще горше, и не останавливаясь, лизала мне грудь.
Мне пришлось думать о чем-то, чтобы не кончить сразу. Зато когда я забил сваи полностью, наш с ней дом на берегу залива вырос на удивление крепким, на удивление стройным, на удивление счастливым, на удивление рыбам, кораллам, небу и золотистому песку, нежным креветкам с розовым мясцом трясущихся слюнявых половых губ, беззащитных десен, – на которых кровь пузырилась, вперемешку со слюнями, – на удивление всем самым красивым лагунам мира, неотличимым… которые кочуют из одного рекламного проспекта в другой, меняя лишь названия и географические названия. Я вышел из хижины, скрипнул дверью, и, не оглядываясь, счастливый, пошлепал по песку, зашел в воду, и, окруженный стайками диковинным рыбок, выгреб на своей доске в море, где оседлал волну. Она подняла меня над миром, и, играя на пеной, как белыми девичьими ногами, понесла меня наверх.
К небу. Шшшшшшш, шипела волна.
Шшшшшшш,шипела она.
Ты берешь меня в задницу,сказала она.
Блядь, глазам своим не могу поверить,сказала она.
Блядь ты БЕРЕШЬ МЕНЯ В ЗАДНИЦУ,сказала она.
Я тебя, мать твою, впервые в жизни вижу,сказала она.
И ты уже берешь меня в задницу и я кончила впервые в жизни,сказала она.