Свингующие пары

Лорченков Владимир Владимирович

Что же сказала Лида моей Алисе,сказал я, чтобы отвлечься.

Твоя Лида твоей Алисе,спросил он меня. Спасибо, что хоть сестру оставил,сказал он, издевательски. Я молчал.

Правду,пожал плечами Диего, после чего допил виски и поставил стакан на подлокотник. Я долил еще, он глянул на меня с благодарностью, снова вцепился в стекло.

Не буду останавливаться на частностях,сказал Диего, они в этих делах мастерицы,

тут все равно, что в куче рыболовных крючков запутаться,сказал он. Я кивнул, согласно. Я ждал.

Она сказала Алисе, что вы любовники, и что ты с Алисой несчастлив,сказал он, добавив после секундной паузы, ушедшей на то, чтобы склонить голову и полюбоваться каплями виски, стекающим по стенкам стакана, и даже, в некотором смысле, доказала.

Не думаю, что это большой секрет,сказал я горько.

Ни для кого, амиго,сказал он, улыбнувшись, и, совершенно очевидно, мстя за «курочку». Я поддержал, улыбнувшись одними губами – глаза мои оставались печальны, – и почувствовал, что эти губы дрожат.

Алиса сама виновата,сказал Диего, глядя в сереющее окно.

Он был прав. Иногда Алиса не умела остановиться. Мне, впрочем, казалось, что и не хотела. Тогда спасти вас могла лишь безумная храбрость. Мышь, взбрыкнувшая перед смертью, иногда пугает кошку. Так оно, по словам Диего, и случилось. Лида, отчаянно защищаясь, сказала все, что думает: описала, с тщательностью летописца, все признаки моего глубочайшего личного несчастья, и отследила все трещинки нашего с Алисой брака, разошедшегося плохо положенной штукатуркой. Но самое страшное – ей удалось, кажется, доказать Алисе что все признаки конца моего терпения налицо.

А это так,спросил меня Диего.

Я не уверен,сказал я, сейчас мне вовсе не кажется, что я готов уйти к Лиде.

Шалун,хохотнул он.

Боюсь, Лида сама тебе выбора не оставляет,сказал он.

Дальше,сказал я, что было дальше.

Алиса, как всегда, когда сталкивалась с сопротивлением, – ну, или прямо говоря, с правдой, потому что правда всегда реальность, а ведьмы ненавидят реальность, как что-то, созданное не ими, – пришла в ярость.

Разругавшись, они разошлись по каютам, а Диего покинул тайком судно.

Утром их привезут, я послал две машины,сказал он с улыбкой.

Моя жена защищала тебя так, как будто влюблена,сказал он.

Что за день… все мои женщины – твои,сказал он с любезной улыбкой радушного хозяина, мол, пользуйся.

Я обойдусь своей,сказал я сквозь зубы, и чувствуя себя проигравшим.

Так оно и было. Я получил всех его женщин, но проиграл.

Потому что вся моя сила была только в одной женщине.

В Алисе.

…Чуть позже я понял, что это именно Диего нашел им общую тему для разговора, и они разошлись по каютам для того, чтобы он мог вернуться в город. Это поменяло все. Но я был чересчур в невыгодном

для себя положении, чтобы успевать быстро и верно анализировать ситуацию. К тому же, мне было жаль Диего. Он, что ни говори, любил сестру. Пусть даже за то, что им так много пришлось пережить вместе. Я встал и окно – спрятанном от меня наверху, когда я сидел на диване, – ослепило меня, хотя уже наступали сумерки. Я почувствовал, что покачиваюсь.

Прости, что трахнул твою сестру,сказал я церемонно.

Пустяки, амиго,сказал он, взяв себя в руки.

За жену прощения не прошу, ведь и моя дает тебе на вечеринках,сказал я.

А только там мы с Лидой и трахаемся, на что бы ты не намекал,сказал я в эфемерной надежде уладить все.

Само собой,сказал он, и поднял стакан.

Но ты все-таки постарайся заглядывать к нам, когда мы с хозяюшкой дома, сар, сказал он, иронизируя над южным мифом, и представляя Лиду этакой Скарлетт О Хара, занятой консервацией табака и фасоли. Хозяюшка.

И вы,сказал я, выбираясь боком из комнаты.

Прости, что не провожаю, но ты знаешь, где выход,крикнул он вслед.

Я уже не видел его, и шел вперед наощупь, ни одна лампа не была включена, а мне не хотелось останавливаться, чтобы сделать это.

О, да, как и вход,отозвался я со значением.

Он захохотал.

…на следующее утро Алиса вернулась с кругами под глазами и спала полдня.

А вечером нам позвонила Лида и, от имени Диего – который извинялся за то, что не смог сделать этого лично, потому что уехал, – пригласила на свинг-вечеринку.

Через месяц,сказала она.

*** Х

Мы с Алисой опаздывали, но, – несмотря на отчаянные мольбы взять такси, – моя жена предпочла неспешную прогулку. Только тогда я понял, что уже наступила весна: прятавшаяся поначалу за рваными лоскутами не истаявшего снега, грязными листьями, пережившими холода под слоем земли, нанесенной ветрами, она осторожно прокралась в город. Чтобы, наконец, заявить на него свои права нежданно-негаданно объявившегося наследника. Мы чувствовали теплый ветер лицами, а Алиса кое-где разглядела набухшие почки.

Что, конечно, можно было выдать лишь за желание увидеть кое-где набухшие почки.

Но желание моей жены обладает поистине королевской властью, и уже к концу прогулки, вступая на земли Ботанического сада, я сам увидел, – если что-то видел близорукий я, стало быть, оно и правда существовало, – несколько почек. Березы не просто тянули в стороны свои сухие ветви, а, – судя по всему, – намеревались зазеленеть, как молодая жена – забеременеть. Кое-где по черной земле, – сырой из-за уходящего снега, – скакали забавные черные птички с желтыми клювами, напоминавшие мне провинциальных преподавателей истории. Грустных евреев с хохолками и двумя тысячами лет погромов в глазах. Они даже голову склоняли так же. В Ботаническом саду я огляделся. Все вокруг напоминало картину русского художника, на которую вот-вот прилетят грачи. И это несмотря на то, что давно уже наступил апрель. Алиса постаралась объяснить мне, в чем дело.