Свирель Гангмара

Исьемини Виктор

Петер молча опустил голову. Колдун с минуту созерцал устремленную к нему остроконечную верхушку капюшона, затем заговорил снова:

— Думаю, не следует напоминать, что магия имеет божественное происхождение. Или пояснять все же следует? Молчишь? Я вычитал в книге Леолланов… Хотя ты, должно быть, не слыхал о них…

Снизу, из трапезной, донесся взрыв хохота. Ригирт склонил голову набок и прислушался. Из-под пола последовали возмущенные вопли, ругань — слов было не разобрать, но интонации угадывались достаточно хорошо.

— Итак, Леолланы, тайное братство… что-то наподобие секретного общества. Рассказывают о них всякое, будто бы они общались с демонами, наводили порчу… даже поклонялись Гангмару

Темному. Но это все слухи. Точно известно лишь, что Леолланов интересовали истоки магии, происхождение ее и прочее в таком духе. Члены братства считали, что само существование нашего Мира зиждется на магии. Леолланы разыскивали старые эльфийские книги, переписывали их. Собирали все, что связано с тайным знанием Первого народа. За книгами нелюдей охотились слуги Церкви, Леолланы старались их опередить. Они были уверены, что эльфы, любимые дети Создателей, знали истину и принимали Мир таким, каков он есть, а люди пытаются всему дать свое объяснение, ибо вечно недовольны Миром… Леолланы хотели, чтобы тайное знание не досталось людям, которые перетолкуют все по-своему… Мне как-то попалась книжица, написанная Леолланами, где довольно бойко излагались взгляды эльфов на устройство Мира. Ознакомившись с содержимым, я поспешил избавиться от книги. С этими древними рукописями следует быть крайне осторожным. Крайне, крайне осторожным!

Из-под пола снова донеслись взрывы хохота.

Петер почувствовал вонь — магические миазмы уже добрались до их комнаты на втором этаже и проникли сквозь щели. Ригирт же, старательно не обращая внимания на запах, продолжал:

— Так вот, Леолланы. Если тебя поймают за чтением их книг, беды не оберешься.

— Эти труды под церковным запретом?

— Нет. Леолланы оказались достаточно хитры и изворотливы. В один прекрасный день они просто прекратили свою деятельность. Если Церковь и желала подвергнуть их гонениям или хотя бы критике — оказалось, что сделать это невозможно за отсутствием самого братства. Члены общества исчезли, словно разом ушли в мир демонов, с которыми общались… если не врут, конечно.

Вонь усилилась, но Петер вслед за учителем стоически переносил неудобство. Внизу шумели все больше, похоже, началась драка, и наверняка миски с кружками разбивались одна за другой.

— Так вот, — невозмутимо продолжал Ригирт, — Леолланы рассуждали следующим образом: поскольку могущество магии не имеет пределов… да, в те времена чародеи обладали гораздо большим могуществом, нежели мы. К примеру, Проклятый Принц Гериан… Он, говорят, едва ли не в одиночку противостоял объединенным силам людских королевств и не раз одерживал победы над многочисленными отрядами… так вот, Леолланы писали: если сила магии не имеет границ, то она явно имеет божественное происхождение. Ибо что, кроме божества, может служить источником безграничной силы?

— Вполне в духе церковных заповедей и вместе с тем логично, — решился вставить Петер. — В чем здесь ересь?

— Я же сказал, формально Леолланов никогда не считали еретиками. Итак, мана имеет божественное происхождение, и сам видишь, как это логично. Далее мы переходим к следующему пункту. Мана встречается двух видов… ты замечаешь это?

— Да, мастер, двух видов, черная и зеленая.

Ригирт довольно хрюкнул и ухмыльнулся:

— Ты сам сказал: черная и зеленая. Между тем ты не видишь ее, верно? Откуда взялись цвета? Пожимаешь плечами? То-то же. Зеленая — от Гунгиллы, Всеобщей Матери, ибо она растворена в бессловесных созданиях — растениях и животных… а зелень есть везде. И черная — от Гангмара. Утверждают… хотя я, разумеется, не имел возможности проверить… что в Ничейных Полях, ближе к Черной Скале орков, маны становится больше. Оно и понятно, сам Гангмар источает свои злые эманации в орочьем логове. Там он угнездился,

туда, говорят, отправлялся повидаться с ним Альдийский демон… Скажи, Петер…

Внизу громко хлопнула дверь, и за окном сразу стало шумно от пьяных возгласов, богохульств, брани — лесорубы, не выдержав смрада, выбежали из провонявшей трапезной наружу. Ригирт притих и переждал, пока буяны внизу немного утихнут. Потом повторил:

— Скажи, Петер, какой маной ты пользуешься больше? Черной или зеленой?

— Пожалуй… черной…

— То-то и оно. — Ригирт печально покачал головой. — Мы все таковы. Твердим о любви к ближнему, а норовим воспользоваться эманациями злого Гангмара. Гунгилла, Всеобщая Мать, Любовь… Зеленой маной сложнее воспользоваться, эманации Матери слишком крепко угнездились в ее детищах… Любовью Мир делится с нами неохотно. Зато эманации Гангмара, силы Зла, иначе говоря — они свободно струятся по Миру из Черной Скалы, мы легко улавливаем их и творим колдовство — Мир щедр на зло!

Голоса за окном не стихали. Напротив, они приобрели некую общую тональность.

— Ну, хватит, пошутили и будет! — разобрал Петер мощный бас. — Я больше не стану жрать вино в такой вонище! Вот Гилфингом клянусь, кто еще хоть кружку расколотит, самолично тому башку разобью! Вот Гилфингом клянусь!

И тут же в ответ хором загомонили — вполне одобрительно.

— …На добрые дела используем мы черную ману или на злые, но источник ее один, — задумчиво тянул свое Ригирт. — Помни, это большая ответственность, маги вечно имеют дело с эманациями Зла. Теперь ты понимаешь, почему недопустимо, чтобы моя теория стала известна слугам Церкви?

— Да, мастер. Мы имеем дело с эманациями Зла. Магия — от Гангмара.

— Да… Хорошо, если понимаешь… А теперь можешь наколдовать небольшой ветерок и проветрить комнату.

Спустя час магическая вонь рассеялась, и лесорубы возвратились, чтобы продолжить пьянку. Ригирт объявил ученику: он сказал все, что собирался, и велел обдумывать услышанное. Петер же решил обдумать странные сведения о мане и тайном обществе позже, когда станет постарше и приобретет склонность к пустопорожним размышлениям…

Стемнело. Шум в трапезной не прекратился — похоже, там завязалась драка. Ригирту крики и грохот не мешали, маг завалился спать, а Петер долго ворочался на жестком тюфяке, мечтая о возвращении домой, в Пинед. Он прикидывал, какую красивую вывеску закажет тому самому художнику, что нарисовал мальчика для хозяина «Счастливого колеса»…

На следующий день лесорубы похмелялись — без большого шума, довольно мирно. Поскольку назавтра им предстояло трудиться, много не пили и вели себя более или менее спокойно. Около трех часов пополудни к постоялому двору стали собираться местные дровосеки. Проведя выходной с семьями, они готовились возвращаться на вырубку. Подъехала телега. Труженики побросали в нее пожитки и гурьбой двинулись прочь.

К Ригирту примчался довольный хозяин. Толстяк сиял — в этот раз убытки были минимальны! Правда, и выпили постояльцы меньше, чем обычно, но не намного! Не намного меньше! Кабатчик порывался тут же расплатиться, однако колдун остановил его величественным жестом — позже рассчитаемся, позже… когда убедимся, что магия подействовала исправно.

Как и было уговорено поначалу, Ригирт с учеником прожили на постоялом дворе еще неделю. Хозяин всячески угождал дорогим гостям и неоднократно принимался хвалить постояльца — наконец-то судьба свела со знающим чародеем, который к тому же умеет уважать клиента. Другой бы схватил денежки, да и в путь — а почтеннейший мастер Ригирт желает наверняка удостовериться, что в самом деле помог… Словом, Петер с наставником прожил еще одну спокойную неделю, крыша с кормежкой были дармовыми… отчего бы не отдохнуть после странствий и приключений!